Старику показалось, что они мешают ему дышать, и он жестом приказал им уйти. Будучи послушными детьми, они сразу же вскочили на ноги. Однако так уж получилось, что гребень Элис зацепился за волосы Агнес, и им пришлось долго возиться, чтобы отцепиться друг от друга.Понаблюдав в немом изумлении за этой схваткой, старик вдруг решил, что это знамение Божье. Собрав последние силы, Джон Камден послал в Оксфорд за своим стряпчим. Он составил сложное завещание, оставлявшее зияющую рану в середине его наследства. Собственность, которой его семейство владело в течение восьми столетий, предстояло разделить на две части. Элис, которая была на четверть часа старше своей сестры, получила ту часть, на которой стоял Чалкот.Более отдаленная часть должна была отойти Агнес, молодой женщине, которая была скорее благоразумной, нежели приятной.Джон Камден высказал единственное предсмертное пожелание: потомство его дочерей должно заключать родственные браки, чтобы в конце концов воссоединить фамильную земельную собственность. Но самое главное – земля должна была всегда оставаться во владении семьи. Он поклялся, что в противном случае его душа никогда не найдет покоя.Элис оказалась более сметливой. В первую же неделю своего первого сезона она положила глаз на молодого человека, которого все, кто его знал, считали самым привлекательным и самым распутным джентльменом в Англии. Элис была богата, глупа и безумно влюблена, и едва успели отзвонить ее свадебные колокола, как Рэндольф Ратледж принялся проматывать результаты восьми сотен лет тяжкого труда.К тому времени как в результате печальной ошибки, которой можно было назвать этот брак, родились трое детей, воссоединять было практически нечего, поскольку от се владения почти ничего не осталось и призраку Джона Камдена негде было появляться. Что касается Агнес, то она тоже не сидела сложа руки, а удачно вышла замуж и построила на своей половине земельной собственности резиденцию, не уступавшую хорошо укрепленному замку. Все еще досадуя на то, что знаменитое родовое гнездо досталось Элис, Агнес не желала ни признавать своего пользующегося дурной репутацией зятя, ни сочувствовать страданиям своей сестры.– Ну что ж, как видно, нам не удастся хорошо продать этот проклятый дом, – сказал как-то раз дождливым вечером Рэндольф своей жене, взглянув сквозь окно гостиной на передний двор Чалкота. – Ведь только человек с куриными мозгами может пожелать жить в таком сыром и мрачном месте.Элис устало откинула голову на спинку обитого парчой дивана.– Но сейчас весна, Рэндольф, – возразила она, перемещая грудного младенца к другой груди. – Кэм говорит, что надо благодарить Бога за весенние дожди. А кроме того, мы не можем продать Чал кот. Мы даже заложить его не можем, потому что папино завещание не позволяет этого сделать. Когда мы поженились, ты знал, что когда-нибудь все перейдет к Кэму.– Перестань распускать нюни по поводу того, что будет когда-нибудь, Элис, – с горечью проговорил Рэндольф, падая в кожаное кресло. – Твой замечательный маленький принц получит все это довольно скоро, потому что, клянусь, если я в ближайшее время не раздобуду наличные, я умру от скуки.Элис окинула его усталым взглядом.– Мог бы побыть немного с Кэмом или Кэтрин, – предложила она, переводя взгляд на старших детей, склонившихся над столом для игры в триктрак в дальнем углу комнаты. Юноша сидел, вытянув под столом длинные ноги в сапогах, а девочка болтала ногами. Рядом с ними на полу стояла одна из десятка медных кастрюль. Увлеченные игрой, дети, казалось, не замечали раздражающего шлепанья капель с потолка: крыша над их головами протекала.Рэндольф, презрительно фыркнув, повернулся к жене.– Дорогая моя, я и не подумаю вмешиваться, – сердито проворчал он. – Этот мелкий землевладелец – дело твоих рук. И я молю Бога, чтобы он стал тем спасителем, каким ты надеешься его увидеть, вбив себе в голову, что это поместье обязательно нужно спасать. А что касается девочки, то она весьма привлекательная малышка, хотя…«Но она еще ребенок», – хотела возразить Элис Ратледж, но промолчала, не в силах преодолеть смертельную усталость, которая преследовала ее после родов. Она закрыла глаза и, должно быть, ненадолго задремала, как это часто случалось с ней в последнее время. Ее разбудил недовольный крик ребенка. Видимо, у нее не хватало молока, и малыш выражал свое возмущение.– Ненасытный маленький дьяволенок, – хохотнув, произнес Рэндольф. – Вечно тебе мало, не так ли, дружище? С женщинами всегда так.Элис с трудом открыла глаза. Ее муж наклонился над диваном и протянул руки к малышу. У нее не было сил ему отказать, и Элис, как это часто бывало, просто выпустила малыша из рук. Ребенок, размахивая ручонками и гукая от удовольствия, отправился к отцу.Рэндольф быстро успокоил ребенка, энергично подбрасывая его на колене и напевая непристойную кабацкую частушку. Элис протянула руки, чтобы забрать у него сына.– Прекрати, Рэндольф! – потребовала она. – Это уж чересчур! Я не позволю прививать ребенку твои мерзкие привычки.Продолжая подбрасывать на колене радостного малыша, Рэндольф раздраженно взглянул на нее.– Заткнись, Элис! – рявкнул он. – Этот ребенок мой, понятно? Певчего из церковного хора и девчонку ты уже испортила, но этого – черта с два! Только взгляни на его глаза! Взгляни на его улыбку! Видит Бог, этот парень весь в меня! У него моя натура и мои аппетиты.– Не дай Бог! – оборвала его Элис. Рэндольф запрокинул голову и расхохотался.– Ох, Элис, лучше уж откажись от своих претензий подобру-поздорову. Из двоих старших ты сделала то, что хотела, но у этого пухленького маленького дьяволенка мое имя и моя натура, и я поступлю с ним так, как пожелаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109