лето было на исходе, воздух «покалывал» совсем по-осеннему. Она с недовольством заметила успевшие созреть ягоды на ежевичных кустах живой изгороди и желтеющие листья деревьев. Конечно, не смена сезона вызвала у нее такое настроение. Все дело было в сегодняшней встрече с Алеком. Стоило ей, Касси Флетчер, такой взрослой, уравновешенной, достигшей внутренней гармонии, увидеть его, как она снова стала двадцатилетней девчонкой, неспособной совладать с собственными чувствами.
Касси резко повернулась и вошла в дом. Порывшись в чулане под лестницей, она вытащила старый альбом фотографий, обтерла пыль с обложки, отнесла его в гостиную и листала до тех пор, пока не нашла страницы, ставшие летописью ее романа с Алеком Невилем. Это был настоящий роман. Алек бурей ворвался в ее жизнь, изменив течение длинного, жаркого лета, и так же ушел, оставив глубокие раны в душе Касси.
Касси смотрела на любительские снимки. Когда она встречалась с Алеком, казалось, вечно сияло солнце. Нелепые завитки волос падали ему на глаза, а серьга вызывающе поблескивала в ухе. На других фотографиях он бросал мяч собаке; театрально позировал, с ухмылкой на губах; лежал, смертельно усталый и уязвимый, на берегу реки, отсыпаясь после ночных вызовов и невыносимо долгих смен в пеннингтонской клинической больнице.
На фотографиях, которые снимал он, Касси смотрелась очень серьезной девушкой с затянутыми в тугую косу волосами, глядевшей с некоторой опаской, будто с самого начала чувствовала, что кончится все это слезами.
Остальные страницы оставались пустыми. Казалось, что после его отъезда фотографировать было уже нечего. Касси захлопнула альбом и, вскочив на ноги, оглядела себя в старинном зеркале, которое купила к своему дню рождения. Алек Невиль уехал из Пеннингтона в Лондон, где получил повышение, и ей казалось, что жизнь оборвалась. Чтобы как-нибудь снова начать жить, она всячески старалась более не быть той, прежней. Даже перестала накручиваться на огромные бигуди, с помощью которых выпрямляла свои курчавые волосы. Ей хотелось подстричь непослушную гриву, но на это не хватало денег, и пришлось оставить как есть. В лабораторию она ходила, собрав волосы в пучок, с головой погружалась в работу, стараясь забыть о существовании Алека Невиля. Увидев свое отражение, Касси покачала головой. Теперь у нее снова были густые кудри, в то время как Алек Невиль явно стригся у искусного и дорогого парикмахера, ибо волосы его лежали очень аккуратно. Серьги и в помине не было: ведь он стал серьезным врачом. И еще: десять лет назад, при таком же росте, он выглядел как скелет, теперь же это был мужчина мощного телосложения, и очертания его мускулов проступали сквозь дорогой материал костюма.
Касси сверкнула миндалевидными глазами и фыркнула. Сдались ей эти мускулы! Пусть бы она даже сохранила свое чувство к нему — но ведь этого не было! — теперь-то он наверняка был женат на дочери какого-нибудь светила медицины; у него, видимо, семья, большой дом, несколько машин; он был человеком не ее круга, и вряд ли их пути вновь когда-нибудь пересекутся после того, как он примет ее на следующей неделе.
Касси не в состоянии была работать ни в саду, ни в кабинете. Хорошо, что сегодня суббота и, значит, будут гости. Но Лайам приехал не один: вслед за ним из машины вылезли и его дочери-близнецы Китти и Тесе.
Он виновато улыбнулся вышедшей встречать их Касси. Лайам Райли был крупным мужчиной с голубыми глазами под черными, как и шевелюра, ресницами. А его девятилетние дочери были уморительно похожи на него.
— Привет, девчонки! — удивленно протянула Касси и бросила выразительный взгляд на Лайама, — А я не ожидала вас.
— Дэтта в последнюю минуту попросила поменяться с ней субботами, — сказал Лайам, с опасением поглядывая на нее. — Она, кажется, хотела проводить маму к больной приятельнице.
Дэтта Райли развелась с Лайамом год тому назад, так и не смирившись с частым отсутствием мужа по делам службы. И хотя она установила строгие правила его посещения детей, сама никакого распорядка не придерживалась, как нарочно мешая Лайаму проводить время с Касси Флетчер, будь то у нее в Комб-коттедже или где-нибудь еще.
— В таком случае отвезешь нас в город пообедать, — сказала Касси, и они вошли в дом. Она протянула руку и показала ему. — А швы все еще на месте.
— Тебе больно, Касси? — спросила Китти с нездоровым интересом. — Можно посмотреть на швы?
— Нет, золотко. Мне нельзя снимать повязку. Но я попрошу доктора отдать мне швы, тогда я их принесу домой и покажу тебе.
— А когда это будет? — спросил Лайам, пока его дочери угощались апельсиновым соком.
— В четверг. — Старик Паркинсон, стало быть, решил, что рана должна еще немного затянуться. Тесе, Китти, побегайте в саду, а потом мы съездим в Пеннингтон за гамбургерами.
Близнецы поспешили к любимому дереву. На кухне воцарилось многозначительное молчание.
— Ты, я вижу, недовольна, — наконец произнес Лайам, глядя Касси прямо в глаза.
— Немножко, — призналась та и вдруг улыбнулась. — Дело не в детях, ты знаешь, как я к ним привязана. Просто я люблю, чтобы меня предупреждали.
Он неловко улыбнулся.
— Предупреди я тебя, ты бы наверняка отменила встречу. А я и так целую неделю тебя не видел.
— Раз уж вы здесь, постараемся как можно лучше провести время. — Касси подошла к окну и, увидев, как девочки пытаются залезть на яблоню, с улыбкой повернулась к их отцу. — Слава Богу, они в джинсах.
Лайам скорчил гримасу.
— Учти, что эти джинсы от дорогого модельера. Все, что я ей даю, Дэтта тратит на их наряды.
— Наверное, Дэтта и сама хорошо зарабатывает, — отметила Касси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49