— Я не знаю, что случилось со мной, — хрипло сказал он. — Сначала я справлялся, а потом словно попал в ад.— Так было и со мной. Нет никакого средства против этого.— Это проходит? — спросил он голосом, который разрывал ей душу.— Да. Но сначала ты чувствуешь дикую боль.— Я не могу оставаться один.— Ты не будешь. Я здесь. Ты не один.Он поднял к ней свое измученное и заплаканное лицо.— Я был один, когда ты уехала.Бекки обхватила его лицо руками и мягко поцеловала.— Тогда я не уеду.Сначала он не реагировал, словно она сказала что-то фантастическое. Затем спросил:— Ты ведь так не думаешь?— Я не могу оставить тебя, Лука. Я люблю тебя. Я всегда любила тебя и всегда буду. Мы принадлежим друг другу.Очень медленно он отодвинулся от нее и, положив руку на ее живот, взглядом задал вопрос, которого она так ждала и одновременно боялась.— Да, — сказала она. — Это правда.Очень осторожно он положил ей на живот свою голову. Он больше не дрожал, словно наконец обрел мир и покой. Когда она взяла его за руку, он последовал за ней в спальню, не протестуя. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Как только первый луч света проник через окно. Лука сказал мягко:— Я думал, ты никогда не соберешься сказать мне, что беременна.— Ты давно узнал?— Почти сразу. Ты была такой же, как тогда.— Ты помнишь это?— Я помню о тебе все, с первого момента нашей встречи.Они лежали, обнимая друг друга всю ночь, иногда разговаривая, но главным образом в молчании, находя утешение в присутствии друг друга. Минуты превращались в часы, Бекки чувствовала, что скорлупа, в которой находилось ее сердце, треснула и развалилась, выпуская его из заточения этих лет. Она знала, что то же самое происходит и с Лукой.— Я подумал о ребенке сразу, как только увидел тебя, — сказал он. — Но тогда у меня не было никакой надежды относительно наших отношений.Ведь я все запутал. Использовал тебя и вел себя, словно упрямый бык. Я действовал так все годы, заставляя людей работать на меня. Когда мы встретились снова, я уже забыл, что можно вести себя по-другому.— Да, — нежно сказала она. — Я поняла это.— Когда мы были молоды, я знал, как говорить с тобой. Так легко было сказать, что я люблю тебя. Ничего, кроме любви, не имело значения. Когда мы встретились снова, во мне была какая-то заскорузлость. Много других вещей казались столь же важными. И одной из них была моя гордость.Я все время искал тебя, думая, что ты единственная женщина в мире, которая может родить мне ребенка. Соня, которая знала это, сказала как-то, что я верю только тому, чему хочу. И она была права. Я приехал за тобой тогда, не терзаясь никакими сомнениями и отказываясь признать правду.— И какой была правда? — мягко спросила Ребекка.— Правдой было то, что я никогда не прекращал любить тебя все эти годы; жизнь без тебя была пустынной. Год за годом я создавал преграды в своем сердце, думая, что они могут быть достаточно прочной защитой от всяких чувств. Но это не помогло. Хвала Господу!Когда я нашел тебя, то сразу купил акции «Аллингема», чтобы иметь повод встретиться. Я думал, что спланировал все так хорошо. — Лука горько усмехнулся. — Если бы ты видела меня в ту ночь, когда мы встретились! Я был почти уверен, что ты будешь в доме Стейна, и ужасно нервничал. Услышав твой голос в зале, я запаниковал и чуть не убежал. Когда ты вошла с Джорданом, такая красивая, такая далекая, я не знал, что сказать тебе. Я пробовал атаковать тебя, ну, в общем, ты помнишь. Все, что я умел, — это отдавать приказы, и мне казалось, ты согласишься со всем, что бы я ни сказал или сделал. Когда я просчитался с теми бриллиантами, то не мог придумать, что еще сделать.— И решил идти напролом, — сказала она, улыбаясь.— Как всегда. Но когда я прибыл сюда, то потерял всякую надежду. Я только хотел посмотреть на место, где мы были так счастливы. Увидев тебя, я и думать не смел, что у нас есть шанс. — Он приподнялся на локте, с тревогой всматриваясь в ее лицо, слабо освещенное рассветом. — У нас есть шанс, не так ли? — спросил он.— Да, если мы захотим.— Я не хочу ничего в мире, мне нужна только ты.— И ребенок, — напомнила она ему.— Только ты. Ребенок — премия. Ты самое важное.Он уснул прежде, чем она смогла ответить.Словно эти слова принесли ему покой. И ей тоже.Пятнадцать лет они не могли оплакать вместе их ребенка. Лишенные этой возможности, их сердца замерзли, не позволяя им идти по жизни дальше.Оказалось, что не все потеряно, думала она, обнимая Луку и наблюдая за восходом солнца.Они свободны теперь, свободны чувствовать боль их потери и свободны жить дальше, найдя друг друга снова.Бекки слышала слабое постукивание дождя по крыше. Потом дождь застучал сильнее и сильнее, постепенно превращаясь в ливень.Дождь продолжался несколько дней, и в течение этого времени они не покидали дом. Иногда разговаривали, но чаще просто лежали в объятиях друг друга, не испытывая потребности в словах.Они занимались любовью, мягко и нежно. Теперь физическое удовольствие имело меньше значения, чем любовь, которую они обрели снова.Лука держал ее в своих объятиях, шепча:— Ребекка.— Ты назвал меня Ребеккой, — удивленно сказала она. — Не Бекки.— Я звал тебя так, пока был здесь. Разве ты не заметила?— Да, наверно, — сказала она и заснула в его руках.Бекки казалось, что дождь, падающий с небес на их дом, уносит в своем потоке боль и горечь.Когда наконец выглянуло солнце, они вышли вместе посмотреть вниз на долину, на чистый вымытый мир.— Пора завтракать, — сказала она.Скоро они скажут друг другу иные слова, но в эту минуту Бекки хотелось думать только о маленьких прозаических делах и продлить это очарованное время как можно дольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37