В Петербурге между тем было общее ликование. Да и немудрено, так как разга
р национального чувства, овладевшего русскими в описываемое нами время,
дошел до своего апогея. Русские видели, что наверху при падении одного не
мца возникал другой, а дела все ухудшались. Про верховных иностранцев и и
х деяния в народе ходили чудовищные слухи. Говорили о притеснениях, кото
рые терпела от них цесаревна, и все жалели ее. Да и по духу она была всем дор
ога. Всем нравилось, что она отказывалась от браков с иностранцами и пост
оянно жила в России. Ее двор был скромен и состоял из русских Ц Алексея Ра
зумовского, братьев Шуваловых и Михаила Воронцова. Сама она жила с чарую
щей простотой и доступностью, одна каталась по городу. Все в ней возбужда
ло умиление народа. Чаще всего ее видели в домике у казарм, где она крестил
а детей у рядовых и ублажала родителей крестников, входя даже в долги. Гва
рдейцы называли ее не иначе как «матушкой».
Понятна, таким образом, радость народа и солдат.
В вышедшем манифесте было сказано, что цесаревна «восприяла отеческий п
рестол по просьбе всех верных подданных, особливо лейб-гвардии полков».
Люди, страдавшие при двух Аннах, были осыпаны милостями. Над недавними са
новниками был назначен суд, и 11 января 1742 года утром по всем петербургским
улицам с барабанным боем было объявлено, что на следующий день, в десять ч
асов утра, будет совершена казнь «над врагами императрицы и нарушителям
и государственного порядка».
Арестанты рано утром из крепости были привезены в здание коллегий, откуд
а в десять часов их уже стали выводить на площадь, где был эшафот с плахой.

Первым появился Остерман, которого, по причине болезни ног, везли в извоз
чичьих санях в одну лошадь. За ним шли Миних, Головкин, Менгден, Левенвольд
и Тимирязев.
Когда они все были поставлены в кружок один подле другого, четыре солдат
а подняли Остермана и внесли на эшафот на стуле. Ему был прочитан пригово
р. Он обвинялся в утайке духовной Екатерины I и в намерении выдать замуж це
саревну Елизавету за убогого иностранного принца. После прочтения приг
овора солдаты положили Остермана на пол лицом вниз, палачи обнажили ему
шею, положили его на плаху, один держал голову за волосы, другой вынимал из
мешка топор. В эту минуту читавший ранее приговор секретарь провозгласи
л: «Бог и государыня даруют тебе жизнь». При этих словах солдаты подняли О
стермана и отнесли в сани, где он и оставался все время, пока объявляли при
говоры другим. Всем им было объявлено помилование без возведения на эшаф
от.
Остермана сослали в Березов, Миниха Ц в Пелым, Анну Леопольдовну с мужем
отправили в Холмогоры, где она умерла через пять лет. Иоанн VI был заключен
в Шлиссельбургскую крепость.
На приближенных Елизаветы Петровны посыпались милости.
Особенно награжден был Разумовский. В самый день восшествия на престол о
н был пожалован в действительные камергеры и поручики лейб-кампании в ч
ине генерал-лейтенанта.
Немедленно был отправлен в Малороссию офицер с каретами, богатыми убора
ми и собольими шубами за семейством нового камергера. Несмотря на петерб
ургский случай своего старшего сына, Наталья Демьяновна продолжала слы
ть между соседями только Розумихой и по-прежнему содержала в Лемешах ко
рчму. Захваченная врасплох, она не хотела верить словам офицера. Извести
е о переменах в Петербурге еще не доходило до Лемешей, а все самые блестящ
ие представления старушки о величии сына были до того далеки от внезапно
поразившей ее действительности, что не трудно понять ее недоверчивость.

Наталья Демьяновна собралась с сыном Кириллом, дочерьми, внуками и внуча
тами, родными, двоюродными и пустилась в путь-дорогу.
За несколько станций до Петербурга навстречу матери выехал Алексей Гри
горьевич. Наталью Демьяновну напудрили, подрумянили, нарядили в модное п
латье и повезли во дворец. Елизавета Петровна радушно встретила старушк
у и, говорят, между прочим сказала ей:
Ц Благословенно чрево твое!
Наталья Демьяновна со всем своим семейством поселилась во дворце. Однак
о придворная жизнь была не по ней. Она строго придерживалась старых обыч
аев и среди роскоши дворца страдала тоскою по родине.
Не забыт был милостями и Герман Лесток Ц участник переворота. Помимо бо
льшого жалованья, он получал за каждый раз, когда пускал кровь Елизавете
Петровне, по две тысячи рублей. Императрица пожаловала ему свой портрет,
осыпанный бриллиантами.
Новая императрица между тем спешила короноваться и назначила коронова
ние на апрель месяц 1742 года. 23 февраля она выехала из Петербурга, а 28 февраля
состоялся торжественный въезд в Москву.
В Успенском соборе новгородский архиепископ Амвросий (Юшкевич) встрети
л императрицу глубоко прочувствованною патриотическою речью, в которо
й картинно описывал прежнее жестокое могущество немцев в нашем отечест
ве и открытие вместе с Елизаветой новой, чисто русской национальной эры
в России.
После посещения соборов Архангельского и Благовещенского императрица
опять села в парадную карету и тем же порядком отправилась к своему зимн
ему дому, что на Яузе. По пути ее встретили сорок воспитанников Славяно-гр
еко-латинской академии в белых платьях, с венцами на головах и с лавровым
и ветвями в руках и пропели ей кантату.
Днем коронации было назначено 25 апреля. Первенствующую роль среди свяще
ннодействующего духовенства играл архиепископ псковский Амвросий. Ман
тию и корону императрица возлагала на себя сама.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22