Тот поднял его и облобызал.– Не торопись благодарить, то мой ум раскинул, а у брата, чай, другой… А отпишу, сегодня же отпишу…И Федосей Афанасьевич отписал.Томительно шли недели. Наконец получился ответ из Новгорода, просят-де зятюшку нареченного побывать, потому девка дурит наподи и сладу нету, вынь ей да положь жениха слободского, так хоть посмотреть, каков он из себя, и если хороший человек, то и по рукам ударить, волей-неволей, придется, дочка-то ведь одна.Так писал Афанасий Афанасьевич.Ликованию Семена Иванова не было конца.Задумал он сейчас же отправиться на побывку в Новгород, да царь сам кликнул его да и услал в Литву, с письмом к князю Курбскому.Произошла, таким образом, неожиданная отсрочка свидания с невестой, – он уже мог называть ее так, – на несколько месяцев.Отписал Федосей Афанасьевич и об этом брату и племяннице.Семен Карасев уехал.Мы видели, что застал он, когда наконец попал в этот дорогой его сердцу Новгород: замученного до смерти будущего тестя и опозоренную товарищами невесту. VIII. В родительском доме Тихо ехал Семен Иванов со своей роковой ношей по пустынным улицам Новгорода и думал свои горькие думы.Как посмеялась над ним злодейка-судьба! Какими радужными мечтами тешила она его за последнее время, и вдруг… В один день, в один час почти отняла буквально все, чем красна была его жизнь.Перед ним лежит почти бездыханный труп безумно любимой им девушки, впереди грозный суд царя и лезвие катского топора уже почти касается его шеи. Он чувствует холодное прикосновение железа, но он не своей головы жалеет… «Что станется с ней, с Аленушкой, когда она очнется… да и как привести ее в чувство… Где?.. Какому надежному человеку поручить ее… и умереть спокойно… А если царь смилуется над своим верным слугой и не велит казнить… тоже в какой час попадешь, к нему… тогда… еще возможно счастие… если Аленушка да отдохнет… Опозоренная… так что же, не по своей воле… люба она ему и такая… люба еще более… мученица»… мелькают в голове его отрывочные, беспорядочные мысли.Он въехал на Рогатицу. Тут жили богатые посадские люди новгородские. Тут же он знал, что находился и дом Афанасия Афанасьевича Горбачева.Но где он? На улице ни души.Вот, на его счастье, из калитки одного дома вышел, озираючись, какой-то мужичонко.– Дядюшка, а дядюшка!.. – окликнул его Карасев.Тот взглянул и чуть было не дал тягу, но Семен Иванов предупредил его, обскакав наперерез.– Родимый, не погуби, не повинен в изменном деле, – упал тот перед ним на колени.– Какое тут изменное дело!.. Где тут дом купца Горбачева?Мужичонко даже ошалел от такого неожиданного вопроса. Семену Иванову пришлось повторить его.– Горбача-то… А вон насупротив!.. – поднялся с колен успокоенный мужичонко. – Только его самого надысь прикончили, – добавил он, сделав выразительный жест рукою.Карасев направился к воротам указанного дома, а мужичонко все-таки тотчас же дал тягу и скрылся в тех же воротах, откуда вышел.Ворота указанного Семену Иванову дома были отворены настежь.Он въехал во двор, осторожно слез с седла и, положив на левую руку бесчувственную Аленушку, правой привязал коня к столбу находившегося во дворе навеса.Бережно понес он свою драгоценную ношу в дом.Дверь в доме тоже была открыта настежь.Он вошел в первую горницу.С первых же шагов было видно, что дом разграблен дочиста.Семен Иванов положил Аленушку на лавку. Она не подавала никаких признаков жизни.Он вышел снова во двор, добыл в полу кафтана чистого снегу и начал смачивать ей лицо, виски.Холодная влага подействовала. Несчастная глубоко вздохнула.– Аленушка! – тихо окликнул он ее.Она с трудом открыла, видимо, от слез потяжелевшие глаза.– Сеня… Сенечка!..Она сделала движение встать, но не могла.– Лежи, лежи, родимая!– Где отец?– Жив, здоров, не тревожься…– Неправда… Тот сказал… палками… – еле слышно простонала она.– Брешет он, рыжий пес, брешет… Не тревожь себя, родная… для меня…– Для тебя… а по что я-то нужна тебе такая… сегодняшняя…– Дорога ты мне была и есть… невеста моя ненаглядная, – наклонился он к ней и поцеловал ее в лоб.– Не тронь! – вскинула она на него свои чудные, истомленные страданьем глаза. – Не стою я тебя… Я погибшая…– Что ты, что ты, родная, не гони меня от себя, твой я, по гроб жизни твой!Он начал горячими поцелуями покрывать ее холодные руки.В это время в соседней горнице раздались чьи-то слабые шаги.Карасев торопливо обернулся, положив руку на кинжал. Он, видимо, ожидал врага и готов был до последней капли крови защищать свою ненаглядную, пришедшую в себя невесту.Дверь скрипнула и отворилась. На ее пороге появилась одетая в лохмотья, исхудалая старуха: космы совершенно седых волос выбивались из-под сбившегося на бок повойника.Пересохшие губы были искажены как бы от невыносимого внутреннего страдания, глаза дико горели каким-то неестественным блеском.Женщина протянула вперед свои почти голые, костлявые руки.Семен Иванов снял руку с кинжала и как-то невольно отступил назад перед этим страшным видением.– Ты здесь, душегубец… опять! – прохрипела старуха.– Кто это? – почти в паническом страхе произнес Карасев.Елена Афанасьевна сделала усилие и присела на лавке.– Агафьюшка! – тихо проговорила она.Старуха действительно была Агафья Тихоновна. Семен Иванов не узнал ее, хотя несколько раз видел ее в Александровской слободе. До того изменили ее последние пережитые дни, во время которых она была свидетельницей наглого надругания над ее дитятком – Аленушкой, которую она не считала уже в живых, и мученической смерти ее хозяина и благодетеля, Афанасия Афанасьевича, там, на Городище, где была и она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24