— Да.
— Проба удалась. Зачем же тогда понадобилось повторение?
— Он хотел, чтобы я опробовал все свои записи. Он считал, что…
— И ты ни разу не задал себе вопроса, почему этот господин так старался переселить ночью всех обитателей замка из южного крыла в северное? — спросил Без Козыря.
— Нет.
— И тебе не пришла в голову мысль, что в это время он мог что угодно делать в часовне Прощения?
— Нет. — Жан-Марк опустил голову. — Я был счастлив и поэтому не задавал себе никаких вопросов. Я создал лошадь-призрак! Иллюзия была полной, ведь правда же?
— Да, это было великолепно. У тебя талант к технике… А теперь расскажи нам о следах, — велел мэтр Робьон.
Жан-Марк робко взглянул на Ван дер Треста.
— Это тоже была его идея. Он посоветовал мне усилить впечатление, оставив на земле след от подковы. Сказал, что эта новость быстро распространится по окрестностям и любопытные повалят валом. И таким образом мы сделаем спектакль еще более живописным… А я во все это верил!
— Вот именно, — кивнул мэтр Робьон. — По сути дела, ты был послушным орудием в руках Ван дер Треста.
— Мне очень жаль, — пробормотал Жан-Марк.
— Мы не сердимся на тебя за это, и твои родители тоже. Не надо плакать, Маргарита. Жан-Марк просто проявил слабость, вот и все. Я думаю, у него неплохое будущее в области электроники… А теперь послушаем господина Ван дер Треста. Кстати, это ваше настоящее имя?
— Моя фамилия Шварц, — ответил тот. — Я немец.
Он очень спокойно вынул сигару и не торопясь раскурил ее, демонстрируя презрение к противнику.
— Вы считаете, что я… мошенник? Вы ошибаетесь. Я так же невиновен, как и этот юноша. Я начну с начала. Во время войны мой отец был обер-лейтенант и больше год жил в этом замке. Он был в состав генштаба, во главе которого был один генерал. Этот генерал убит, когда пришли союзные войска. Это он устраивал грабежи в эти края. Это он построил бункер. Мой отец следил ход работ и обнаружил вторую галерею — ту, по которой я сюда пришел. Сокровища должны были быть увезены в конце лета 1944 года. Но вы знаете, что тогда случилось. Немецкая армия должна была быстро, быстро покинуть это место. В боях в Нормандии погибли один, другой офицеры генштаба… Мой отец был очень ранен и в плену. Он вернулся в Германию через год и умер три месяца назад.
— Понимаю, — сказал мэтр Робьон.
Лицо Шварца на какую-то секунду обрело открытость и добродушие, которые так подкупали Франсуа в облике Ван дер Троста.
— Ах! Я рад, что вы начинает понимать. Мой отец был храбрый человек. Он понимал, что он сообщник своего генерала, но он не одобрял грабежи.
— Он рассказывал вам о войне? — спросил адвокат.
— Никогда! Он ненавидел войну. После его смерти я нашел его перзональный дневник. Пер-зональный — я правильно сказал?
— Личный.
— Вот именно, личный. Это очень волнительно… там столько высоких мыслей.
— И из этого дневника, — перебил его адвокат, — вы узнали о бункере, в котором хранятся сокровища?
— Так, так! И тогда я решил, что это сокровище всеми забыто, а это жаль.
— Вы могли рассказать правду, — возразил мэтр Робьон, — и тогда произведения искусства вернулись бы к своим хозяевам.
— Через двадцать пять лет? — произнес немец голосом, полным сомнения.
— А почему нет?
— И я должен признаться, что мой отец был участник грабежей? Рука Ван дер Троста, державшая сигару, дрожала от волнения.
— Хорошо, — сказал мэтр Робьон, — не будем больше обсуждать эту тему. И что дальше?
— Я произвел первая разведка. Я посетил в Бресте нотариуса и узнал, что замок продается. Очень жаль, я не могу его купить, но я понял, как этот факт можно использовать. И тогда я решил стать Ван дер Трестом. Я купил «бентли», нашел двух помощников, Генриха и Карла, и снял виллу «Чайки». Сначала я думал, что все не будет трудно, но затем понял, что будут проблемы. Например, чтобы попасть в часовню, надо было пройти близко-близко от той части замка, где находятся ваши привратники.
— Это не привратники, — перебил его адвокат, — это наши друзья.
Немец ошарашенно посмотрел на него. Замечание адвоката, видимо, не совпадало с его представлениями об иерархии в старинных поместьях,
— Ладно, так! Там нас можно замечать днем и ночью. Мадам никогда не выходит из замок, и мсье тоже здесь почти постоянно. Выход через алтарь очень узкий, и вынос предметов из бункера — долгая, трудная работа. Мы должны были делать ее все трое. Один стоит внизу и передает предметы второму. Второй передает третьему, который относит все в машину. Как это можно делать незамеченно?
— Иначе говоря, — вставил мэтр Робьон, — ваша задача была заставить обитателей южного крыла замка перейти в северное крыло, откуда они уже не увидят ни часовню, ни изгородь.
— Вот именно! — подтвердил немец тоном человека, который рад, что его наконец понимают. Эта проблема меня долго занимала. Тут нельзя было действовать силой. Нет. Я не из этих… ну… на букву «п»…
— Проходимцев?
— Именно. Я не проходимец! Совсем нет! Я был…
И он с силой сцепил руки.
— Связаны?
— Йа, данке шён. Когда я волнуюсь, я забываю французские слова. К счастью, в один прекрасный день я встретился с Жан-Марком. Он вам рассказал. Лошадь-призрак — это открытый путь к часовне.
— Как вы все это делали? — спросил адвокат.
— Ну, так: сначала Жан-Марк уводит своих родителей в северное крыло, чтобы ждать лошадь. Чуть раньше чем в полночь мы приходим на территорию замка. Я сделал второй ключ. Свою машину я ставлю за изгородью, и мы спускаемся в подземелье. В нужный момент я прихожу сюда и включаю магнитофон. И мы начинаем работать. Мы делаем четыре или пять поездок на машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31