На следующий день надо было все-таки что-то делать… надо было готовить праздник для детей. Для них все равно должен быть праздник. Может быть, не такой веселый, как обычно. Вечером Арнис, как сумел, рассказал детям о происшедшем. Они знали, конечно, Иоста и Гэсса, и для них все это было ужасом кромешным. Арнис только не стал рассказывать о том, во что превратился Гэсс - пусть он умрет героем, хоть для детей. Узнают позже. Ильгет повесила портреты погибших в гостиной. Там уже висели снимки Миры, Аурелины, Андорина, Рэйли, Чена, а Данг и Лири так и находились в маленьком домашнем музее.
И неудержимо накатывалось Рождество.
Ильгет не стала звонить Мари, просто поехала к ней. Та выглядела совершенно потерянной… Все валилось у нее из рук, делать ничего не могла. Детей у нее на время забрала мать. Мари сказала, что у нее был уже Дэцин. Ильгет так и не поняла, знает Мари о том, что на самом деле произошло с Гэссом, или нет. С Дэцина бы сталось рассказать ей. Хотя - зачем? Дэцин изверг конечно, но не бессмысленный изверг. Ильгет вытащила Мари на Набережную, они долго гуляли вдвоем. Почти не разговаривали. О чем говорить? Мари было хорошо рядом с Ильгет. И после ее ухода стало чуть-чуть легче, теперь уже можно было просто думать о Гэссе, просто вспоминать.

В церковь на Рождество, конечно, хотелось пойти. Ильгет и вообще не вылезала бы теперь из церкви, находя там утешение. А вот праздновать - совершенно нет. Но совсем не праздновать было нельзя. Хотя Белла, видя состояние своих детей и зная все, предложила, что отметит с внуками праздник одна, а они пусть куда-нибудь уедут, ни Арнис, ни Ильгет на это не согласились. Они и так виноваты перед детьми, оставили их больше, чем на полгода.
— Будем праздновать, - сказал Арнис, - просто потихоньку дома отметим.
Ильгет согласилась с ним. Вот уж чего не хотелось - тащиться в эту ночь на Набережную, в толпу веселящегося народа.
Ничего особенного они не запланировали. Молчаливо решили - как будет, так и ладно. Ильгет с девочками все утро пекли и жарили на кухне, готовя ярнийские лакомства. Арнис и мальчишки в это время украшали гостиную. К шести полетели в церковь. Вернулись в восемь вечера.
Стали разворачивать подарки. Давно уже повелось - родители делали подарок каждому из детей, друг другу, а дети - родителям. Лайна радостно примеряла перед зеркалом настоящий золотой набор, цепочку, кольцо и сережки, с настоящими крошечными бриллиантами. Андо деловито разглядывал новый настоящий спайс. Арли получила портативный электронный микроскоп - в последнее время девочка сильно увлеклась молекулярной биологией. Только Даре и Эльму подарили игрушки, куклу с набором платьев и радиоуправляемый маленький ландер.
Ильгет растроганно перебирала подаренные детьми сокровища - тщательно выполненную до мельчайших деталей модель настоящего парусника. Это Андо. Самодельные бусы и сережки. Позолоченную рыбку, отлитую из гемопласта. Рисунок в рамке - вся семья… и все три собаки. Ильгет поспешно отложила картинку, нарисованную Эльмом еще до их возвращения. Не думать. Ни о чем не думать.
Она сама не очень-то позаботилась в этот раз о подарке для Арниса. Было так мало времени. И просто не до того. Впрочем, не такой уж плохой подарок - новый демонстратор с тройной разверткой, и с именем Арниса, выгравированном на дужках. Да, совсем неплохой. Ильгет и сама не отказалась бы от такого демонстратора, впрочем, Арнис, конечно, даст попользоваться. И ему, вроде бы, понравилось.
— Тебе понравилось, Арнис? - спросила она. Он кивнул.
— Конечно, Иль, спасибо… ну а это тебе.
Он смущенно протянул ей книгу, не бумажную, с пластиковыми листами. На желтой обложке красивой вязью выпукло было выведено "Любимая моя золотинка".
— Я это давно уже. Ты увидишь. Я сделал это и приготовил еще до акции. И спрятал… думал, если я, например, не вернусь, то ты все равно получишь этот подарок.
— Господи, как ты можешь такое говорить, - Ильгет отвела глаза, - если бы еще ты не вернулся.
— Прости, - тихо сказал Арнис. Ильгет раскрыла книгу.
На каждой странице помещался ее собственный портрет. Начиная от самых первых. Когда они были еще женихом и невестой, и Арниса вдруг охватила страсть к голографической съемке. Только здесь, в книге, были далеко не все портреты - самые лучшие за годы, настоящие произведения искусства.
Самый первый - осенняя Ильгет, с золотыми волосами, в вихре золотой листвы.
Ильгет на море, смеющаяся, вытянувшаяся над водой, как русалка, в туче сверкающих брызг.
Ильгет с Шерой (Шерка!), так похожие друг на друга, одинаково золотистые, с одинаково лукавыми, веселыми мордашками.
Ильгет в свадебном платье, прекрасная и неприступная, как королева.
На рыжей лошади, в прыжке.
Фантазии Арниса, коллажи - вот Ильгет, летящая среди звезд… Вот она же в вихре красно-синих спиралей.
Ильгет с детьми.
Ильгет вдруг ощутила, как комок подкатил к горлу. И это все он сделал… для нее… сколько любви. Любви в каждой страничке, в каждом снимке (и это ведь только малая часть, у него же целая коллекция в циллосе)… Какая она здесь красавица, и вот такой - такой, значит, он видит ее. Руки Ильгет ослабели, книга упала на стол.
— Это мама, смотрите! - закричала Арли. Дети принялись с шумными комментариями разглядывать снимки.
— Ты что, солнышко? - тихо спросил Арнис. Ильгет посмотрела на него и не смогла произнести ни звука. Потом она справилась с собой и выдавила.
— Знаешь… нервы, наверное, ни к черту стали.
Арнис молча обнял ее, прижал золотистую голову к своей груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152