Я уже привык к тому, что здесь настоящими именами оказываются только Смиты и Джонсы и что все остальные водят публику за нос с помощью фальшивых блесток, какими являются их «громкие» фамилии.Первым делом я нашел бюро проката и выбрал себе автомобиль.Как мне сказали на студии, Эйприл сейчас находилась на вилле Глории, поэтому я взял курс на бульвар Сэнсет.Я несся по бульвару, откинув верх машины. Мой профиль гордо реял и, очевидно, поражал воображение даже все повидавших лос-анджелесских обывателей.Солнце сияло, день был великолепный. Тот мрачный дождливый Манхэттен, который я покинул ранним утром, казалось, не имел ко мне никакого отношения, ибо остался в другом времени и в другом мире. Здесь, под этим лазурным небом, можно забыть и про Нью-Йорк, и про дождь, и про притягательно-отталкивающую мисс Джордан, секретаршу с глазами змеи и костром рыжих волос на голове. Сегодня утром Фрэн Джордан не сумела вызвать мне такси. Эта девушка не имеет талантов, но почему-то служит у меня. Я вспомнил, как о таких особах отозвался Гугенхеймер: «Пиявки!». Однако, говорят, они тоже полезны для здоровья в особых случаях!Из-за поворота показалась вилла Глории ван Равен, поразившая меня своим великолепием.У крыльца стоял «континенталь» цвета асфальтовых джунглей: машиной недавно пользовались и не успели как следует ее почистить.На мой звонок вышла красотка в купальнике, поверх которого она надела суперкороткую юбочку. Этот лоскутик позволял вволю любоваться ее загорелыми ножками. От ног я поднял глаза повыше и обнаружил смазливую голубоглазую мордашку, обрамленную пшеничными кудряшками.Девушка была воспитана и поэтому вежливо поинтересовалась, по какому поводу я тревожу ее.— Мое имя — Дэнни Бойд, — я повернул свою голову к левому плечу, чтобы она могла оценить безукоризненный классический профиль, который сейчас можно встретить только в музее, в зале греческой скульптуры. — Ваш адрес я узнал на студии.— Вы актер? У вас такой профессиональный жест, — она мило передразнила меня, повернув голову набок. — Должна вас разочаровать: я не набираю труппу.— Я знаю, кто вы: Эйприл Мауэр, секретарь Глории ван Равен, — сказал я и не удержался, чтобы не добавить ехидно: — А как вас звали до Голливуда? Шмельц?— Откуда на студии берутся такие выскочки? — девица тоже с интересом оглядела меня с головы до ног.— Вы ошибаетесь. Во-первых, я не актеришко и, во-вторых, не работаю на вашей студии. Гугенхеймер нанял меня, чтобы я доставил ему ко вторнику Глорию ван Равен — живую и невредимую. Кстати, где она?Эйприл вздохнула, поняв, что наше знакомство — надолго, и пригласила в дом.— Входите, если приехали.Мой наметанный глаз сразу оценил обстановку. Глория не обустраивалась здесь надолго. Это было не гнездышко, а очередное место пересадки, не более. Вариант отеля. Патио, бассейн, бар... Голубое с белым. Стандартный набор преуспевающего человека.— Выпьем! — Эйприл указала на бар. — Соорудите мне что-нибудь на свой вкус, только некрепкое. Повторите, как вас зовут. Я забыла...— Что бы такое налить, что укрепило бы вашу память?.. Меня зовут Дэнни.— Спасибо, Дэнни.— Скажите, Эйприл, а, собственно говоря, что вы делаете при ван Равен? Подаете ей газеты со статеечками про «несравненную Глорию»? Пишете неприличные слова в тех местах, где проходят ее конкурентки по объему бюста?— Сижу и слушаю болтовню таких, как вы, — отрезала секретарша.Она потягивала бурбон, сидя на высоком табурете. Ее юбка-лоскутик обнажила незагорелую полоску кожи и краешек купальных розовых трусиков. Это было так непосредственно и приятно, что дождливый Нью-Йорк вообще уплыл на другой конец галактики.Поглядывая на розовое бикини, я рассеянно потирал переносицу, отпивал из стакана мелкими глотками и лениво вел поиски, на которые так рассчитывал Гугенхеймер.— Где же сейчас ... э ... ван Равен?— Ну где же ей быть ... На побережье, конечно.— Восточном? Западном?Эйприл сфокусировала на мне свой взгляд и рассмеялась.— Западном? Нет, мистер Дэнни Бойд, Глория забралась подальше.— Может, она подалась от такой жарищи на северное побережье? На Аляску? Поедем, Эйприл, на Аляску.Эйприл выставила указательный пальчик и сделала им вправо-влево: ни-ни. Я заметил, что ноготки девочка покрывает оранжево-золотистым лаком. Рука Эйприл была красива. Но придет ли эта рука мне на помощь в нужный момент?— И что же делает Глория на побережье? — продолжил я. — Ловит рыбу? Катается на дельфинах?— Нет, она на судне.— Это уже кое-что. Итак, катамаран? Нет? Каноэ? Нет? Яхта?— Вы угадали. Яхта Эдди. Глория там.— Эдди?— Эдвард Вулрих, — ответила Мауэр. — Вообще, у него есть титул: Вулрих Второй. Вы его не знаете? Глория «влетела» в Эдди без разбега. Пока это только увлечение, интрижка, но, кажется, скоро из искры разгорится пожар.— Чем знаменит этот Вулрих Второй, кроме того, что у него есть яхта, а на яхте — Глория, а на Глории — ...Я вовремя прикусил язык.— Эдди ворочает делами на Уолл-стрит.— О!— "Крупный зверь" — так он сам о себе говорит.— Ну что же, посмотрим, какова ваша Глория в роли охотницы-амазонки!Я легонько потряс опустевший стакан, и кубики льда зазвенели, как колокольцы.— Кто с ними на яхте? Или это уик-энд вдвоем? — профессиональная выучка брала верх над блаженством этого прекрасного дня.— Там еще два человека. Музыкант, джазмен Москат Муллинс...— Знаю! Трубач! Мне нравятся его композиции.— И Элен Фицрой.— А эта зачем? Массажистка? Маникюрша? Телохрани-тельница?— Нет, сейчас вы не угадали. Фицрой — давняя подруга Глории. Еще со школьных времен или с более поздних...— Что она делает?— Поет. Фицрой — певица из Чикаго, поет в Голливуде блюзы.
1 2 3 4 5 6