— А теперь, похоже, наш орел впервые задумался над тем, чем, черт возьми, занималась эти полгода мамочка-орлица! — весело смеялась она.— У меня есть веник, так почему бы вам не позабавиться и не полетать на нем по комнате? — проворчал я, снимая трубку.Какое-то время я прислушивался к едва различимым стонам на другом конце провода, соображая, не разыгрывают ли меня.— Холман! — рявкнул я наконец, уже собираясь бросить трубку.— Рик?Я едва расслышал собственное имя, затем стенания усилились.— Это Рик Холман, — сухо промолвил я. — Кто у телефона?— Рик, вы должны мне помочь!Голос был едва слышен. Он напоминал завывание ветра за окнами.— Кто это? — повторил я, повышая голос.— Вы должны мне помочь! — Голос молил на истерической ноте. — Он мертв, и теперь никого не осталось... А я так напугана, что не могу...— Кто мертв? — завопил я.— Они все умерли... Те, кого я люблю, мертвы, потому что я их люблю...Снова раздался такой стон, от которого у меня зашевелились волосы на затылке.— Успокойтесь! — пробормотал я. — Я не смогу вам помочь, пока не узнаю, кто вы такая. Так что скажите мне, Бога ради, с кем я говорю?— Я убила Бебе еще до того, как она родилась. — Голос превратился в испуганный шепот. — Разве это не самое противное, самое отвратительное, что может сделать человек?Услышав ключевое слово «отвратительное», я обрадовался:— Это вы, Тони?— Это был страшный грех, — продолжала она тем же испуганным шепотом. — Поэтому они прокляли меня, понимаете, Рик? Я убила Бебе, а теперь они убивают всех тех, кого я люблю. Это возмездие. Мой поцелуй смертелен!Ее голос затих, превратившись снова в едва различимый стон, чтобы неожиданно взорваться с дикой силой:— Рик, помогите мне!— Конечно помогу, Тони! Конечно! Но сначала вы должны сказать мне, что случилось.— Слушайте, — прошептала она.Я напряг слух и сообразил, что включен магнитофон и кто-то поет.Когда звучание прекратилось, Тони пояснила:— Это пел мне Ларри. Больше он никогда не будет петь ни мне и никому вообще.В трубке послышался щелчок.Лайза стояла возле меня, тревожно глядя мне в лицо.— В чем дело? — спросила она недоуменно.— Тони, — сказал я. — Что-то там произошло. Что-то скверное, она как будто немного помешалась. Это связано с Ларри, но я не услышал ничего членораздельного. Он мертв, заявила она сначала, потом заставила меня слушать какую-то пластинку, сказав, что он поет ей, но больше петь никогда не будет. Ни ей и никому другому.— Голд мертв? — Она оторопело покачала головой. — Но почему? Не могла же Тони... Нет, это исключено!— Я немедленно еду к ней.— Я поеду с вами, Рик!— Нет, вам лучше остаться здесь! — произнес я, поражаясь собственной горячности. — В любом случае, не можете же вы отправиться туда среди ночи в моей рубашке и шортах.— Полагаю, вы правы, — вежливо согласилась она. — Но я буду чувствовать себя здесь чертовски беспомощной. Это ужасно — сидеть сложа руки и ждать...— Я позвоню вам, как только смогу... Скорее всего ничего серьезного не произошло. Может, это обычная истерика, слезливое настроение во хмелю. Такое не исключено, верно?— Что она еще сказала? — спросила Лайза.— Целую кучу какой-то совершенно бессмысленной ерунды о том, как она убила Бебе еще до ее рождения, и поэтому проклята! — сказал я. — Бебе — это же кукла, с которой она...— Да, да, — нетерпеливо бросила Лайза. — А что еще она сказала?— Спокойно! — произнес я, внимательно посмотрел на нее и пожал плечами. — Извините, но вам, видимо, не мешает подлечить нервы... Что еще? Ее поцелуй смертелен, потому что ее поцелуи убивают всех, кого она любит... Все это звучит настолько надуманно, что я бы поднял ее на смех, если бы она не была в таком смятении и отчаянии!— Великий Боже! — прошептала Лайза.Я посмотрел на ее побледневшее лицо, на слезы в уголках глаз и решил, что имею дело с неврастеничкой.— Бедное запутавшееся дитя! — произнесла она с чувством.— Какая муха вас укусила? — холодно спросил я. — Разве не вы самая несгибаемая в семье? И вдруг раскисли, не зная, есть ли основания для паники.Она молча потрясла головой, потом глубоко вздохнула и прошептала:— Простите. Вы, естественно, ничего не знаете.— Чего не знаю?— Тони собиралась родить ребенка от Шелтона. Но однажды ночью между ними произошла дикая сцена.Знаете, когда люди на протяжении двух часов осыпают друг друга оскорблениями и проклятиями. В конце концов Кент Шелтон набросился на нее с кулаками. После того как он ушел, Тони впервые в жизни напилась до потери сознания и свалилась с винтовой лестницы.Никто не знает, как это произошло, но, к счастью, горничная Хельга, та самая, которую вы видели сегодня у Тони, услышала шум и прибежала посмотреть, что случилось... Тони отделалась синяками, но ребенка потеряла. Она знала о беременности и с первого же момента уверяла, что у нее будет девочка по имени Барбара, Бебе... — Губы Лайзы задрожали. — Она никогда ни с кем не говорила о случившемся, но, выйдя из больницы, первым делом купила себе эту куклу...Я живо представил себе огромную куклу, лежащую на кровати у Тони. В первую минуту я даже обознался, решив, что это живой ребенок... А как она ее укачивала, уговаривая нараспев нежным голосом: «Не плачь, Бебе».И кукла смотрела на нее голубыми стеклянными глазами и дарила ей застывшую ангельскую улыбку на фарфоровом личике.— Разве вы не понимаете, что с ней случилось, Рик? — в отчаянии продолжала Лайза. — Она вбила себе в голову, что должна быть наказана за то, что убила собственного ребенка. Если Ларри Голд действительно умер, Тони будет уверена, что во всем виновато проклятие...— Постойте! — перебил я нетерпеливо. — Мы же говорим о двадцатилетней женщине, а не о ребенке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35