– тихо спросил я. – Если бы вам пришлось убить кого-нибудь в целях самозащиты, это была бы идеальная ситуация – здесь не возникает никаких вопросов, пожалуйста, испытывайте действие вашего изобретения.
Эксперимент не удался? Что ж, вам не пришлось бы впоследствии его добивать. – Я усмехнулся. – Трудней всего было отыскать человека, которого вам пришлось бы убить сразу, наверняка, поскольку вам не оставалось другого выбора.
Излагая свои небесспорные соображения, я тихо отступал назад, пока не уперся спиной в дверь, потом нащупал рукой ручку. Я открыл дверь и продолжал пятиться, ни на секунду не спуская с него глаз.
– Очень досадно, – бросил я напоследок, – что Эдди Мораны не часто заглядывают к вам в гости! – и тихонько закрыл дверь.
Когда я вернулся в гостиную, Поп Ливви сидел за стойкой бара перед высоким бокалом. Я обрадовался, увидев, что Селест ушла, и от души надеялся, что она прислушалась к моему совету и находится у себя в комнате.
Даже когда я взгромоздился на стул рядом с хозяином, Поп не подал виду, что заметил мое присутствие.
– Они должны быть где-то в машине, – негромко заговорил я. – Вы, случайно, не нашли их или не искали?
– Вы со мной разговариваете, лейтенант?
– Священник говорил мне, что ему принадлежало несколько законных предприятий, которые продолжали функционировать и после того, как он оказался в тюрьме, – продолжал я. – Может быть, одно из тех предприятий – мастерская по ремонту автомобилей? И возможно, этой причудливой машины вообще не было в гараже, когда они переворачивали дом, пытаясь найти деньги, которые, как предполагалось, спрятал Священник. Когда они прекратили поиски, Священник перегнал машину в гараж и снял двигатель, чтобы ее не смогли завести, пока он не вернется. Конечно, он никогда не думал, что ему отмерят полных тридцать лет, – он рассчитывал по крайней мере лет на семь. Итак, скажите мне, Поп, вам обещали сбросить цену на дом при условии, что вы согласитесь не трогать машину, поскольку бывший владелец из каких-то сентиментальных соображений хотел бы оставить ее в гараже, – и какова была скидка?
– Тысяча долларов, – прошептал Поп.
– Как вы нашли деньги?
– У меня был пес, и однажды, играя, он разорвал обшивку на заднем сиденье, – проговорил он, уставившись куда-то перед собой. – Я открыл заднюю дверь и увидел у себя под ногами тысячи!
– Вы пустили эти деньги на содержание дома, – сделал я вывод. – Зачем вам понадобились Себастьян и Бруно?
– Один я бы не сумел распорядиться такой суммой, – по-прежнему шепотом говорил он. – Деньги пугали меня, я чувствовал себя одиноким. Мне казалось, что они оба справятся с любой ситуацией, если такая возникнет.
Имея двух сообщников, я нес ответственность только за третью часть!
– Известно ли вам, сколько было денег?
На какое-то мгновение на его лице появилась едва заметная улыбка.
– Я вижу, вы совсем не знаете моих сообщников, лейтенант. Мы тысячу раз их пересчитывали! Сначала там было около четырехсот пятидесяти тысяч. Когда те двое присоединились ко мне, оставалось триста шестьдесят тысяч.
– Сколько денег осталось?
– Чуть меньше ста тысяч.
– Зигмунд Джоунз и Линдстром расстроятся, когда явятся сюда, – тихо сказал я. – Я искренне рад, что вы передумали, Поп, и решили обсудить со мной этот вопрос.
– Я решился после того, как вы сказали мне об Антонии, – тусклым голосом произнес он. – Вы оказались правы: какими бы неприятными ни были альтернативы, я не могу бросить девушку.
Он повернул голову и в первый раз за все время, пока я сидел рядом, посмотрел на меня. Его выцветшие глаза мерцали холодным блеском, какого раньше я не замечал.
– Ваше предложение предполагает по крайней мере пять лет тюрьмы, – проговорил он хриплым голосом. – Об этом не может быть и речи, поэтому мне приходится выбирать из двух зол худшее.
– Объясните, что это значит? – спросил я.
– Расскажи ему, Бруно, – неожиданно рявкнул он.
Голова Бруно стремительно возникла над крышкой бара; все это время он сидел, скорчившись, по ту сторону стойки и ждал. Его грязные глаза возбужденно заблестели, когда он уставился на меня; и в его правой руке твердо застыл револьвер.
– Лейтенант! – весело закудахтал он. – Вы забавный человек, честное слово! Вы думали, что напугаете нас до смерти своими рассказами о том, что Линдстром и сын Священника Джоунза вышли на тропу войны?
Штора зашуршала, и я увидел, как в комнату вошел Себастьян. Я наблюдал в пожелтевшее зеркало, как он приближается к бару. Он остановился рядом с Попом Ливви и уставился на своих сообщников неподвижным, полуистерическим взглядом.
– Он пришел в подвал, – пробормотал Себастьян. – Стоял и ухмылялся, пока говорил. Он все знает! Даже о моем удивительном фокусе в стрельбе – о пуле не правильной формы со смещенным центром, о Моране, обо всем!
– Конечно знает, ты, осел! – закричал Бруно. – Кому взбрело в голову выкаблучиваться перед ним и демонстрировать свое мастерство в стрельбе? Кто болтал ему о своих путешествиях за рубеж? Ты! – Бруно негодующе тыкал пальцем. – Все, все ты!
– Мне такой вариант не нравится, – бормотал Себастьян. – Моран был мелкой сошкой, гнильем. А сейчас речь идет о лейтенанте полиции.
– По какой причине здесь оказался лейтенант? – презрительно усмехнулся Бруно. – Чтобы оборонять нас, по какой же еще? Кто больше всех будет скорбеть, если он погибнет, пытаясь защитить нас, – разумеется, мы трое!
Поп Ливви поднял свой высокий бокал и медленно допил, потом поставил его на крышку бара.
– Лейтенант пытался оказать мне услугу, – хрипло сказал он. – Я плачу тем же – услуга за услугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33