Надо сказать, что многое здесь определялось и личными усилиями Эберса как ученого, ибо сто лет назад египтология еще не располагала таким количеством общих работ по истории древнего Египта, как в наши дни. Немалую помощь оказала ему в этом и его богатая фантазия художника, заполнившая пробелы в научных сведениях о той или иной эпохе, и общая эрудиция, зачастую позволявшая сделать правильные догадки, позднее подтвержденные наукой. Вот на эту способность ученого создать в своем представлении единую, взаимосвязанную картину истории и следует, как нам кажется, обратить главное внимание при анализе романов Георга Эберса.
Однако, во избежание односторонней оценки Эберса-писателя, нужно обратить внимание читателя на тот несомненный факт, что в данном случае автор «Уарды» пошел по уже проторенному в истории литературы пути.
В середине XIX века проблема исторического романа была в значительной степени решена – во всяком случае, споры о том, возможен ли вообще жанр исторического романа, уже прекратились. Решающее слово было сказано еще Вальтером Скоттом, который первый убедительно доказал возможность сочетать в одном произведении историческую правду с художественным вымыслом.
Поскольку романы Вальтера Скотта сейчас пользуются большим успехом, так же как и в свое время, то, пожалуй, лучше всего сослаться на достоинства романов «Айвенго», «Уэверли», «Замок Вудсток» и многих других. Не будет преувеличением, если мы скажем, что после В. Скотта авторы исторических романов – по крайней мере те, которых много и охотно читали, – в той или иной степени шли по его стопам. Г. Эберс, конечно, не был немецким Вальтером Скоттом, но его романы в свое время ожидались с таким же нетерпением, как и романы его учителя в историческом жанре. Они написаны если не «в манере Скотта», то, во всяком случае, под сильным его влиянием. Так, например, в романе «Уарда» автор рисует колдунью Хект, приводит ее мудрые пророчества, показывает суеверность махора Паакера, говорит о вере в сны и духов. Подобные же темы и образы мы находим и у английского писателя, причем у него они также вводятся не только с целью придать увлекательность сюжету и разжечь интерес читателя, но и для того, чтобы воссоздать общий колорит описываемой эпохи. Это необходимо так же, как и описание оружия, одежды и бытовых предметов. Заслуга Эберса в том, что, вводя все это в роман, он умело использовал огромный материал, накопленный египтологией.
Роман «Уарда» начинается с поэтического описания природы тех мест, где живут его герои. Следует отметить, что пейзажи в романах Эберса органически связаны с повествованием, образуя живописный фон. Все эти ландшафты, описания улиц и площадей древних городов проверены личными впечатлениями автора во время его путешествий по Востоку.
В романах Эберса перед нами предстают образы фараонов, верховных жрецов, египетской знати, но наряду с ними большое место уделено и героям из народа – простым воинам, ремесленникам, рабам, причем люди из народа изображены автором с глубокой симпатией. В этом сказывается демократизм писателя, утверждавшего, что душевные качества простых людей отличаются чистотой и непосредственностью. Особенно яркое отражение нашел этот демократизм в первых главах романа. Пусть многое в мыслях автора, вложенных им в уста поэта Пентаура, звучит несколько приподнято и сентиментально, но в этом, повторяем, сказываются симпатии Эберса к народным массам. Нам думается, что именно сочувствие автора бесправному, угнетаемому знатью и жреческой верхушкой народу и делало романы Эберса такими популярными в России в конце прошлого и начале нашего века.
Буржуазные историки пытались и пытаются по сей день представить социальный строй древнего Египта как какую-то идиллию, где царили мир и всеобщее благоденствие. Еще совсем недавно (в 1949 г.) один американский египтолог прямо писал, что египтяне «не рассматривали свои условия жизни как состояние невыносимого рабства». Пускай Эберс, ученый-египтолог, в своих научных трудах не говорил о бесправном положении народа в древнем Египте, все же можно с уверенностью сказать, что в многочисленных письменных памятниках он усмотрел глубочайшее социальное неравенство, которое и нашло отражение в романах Эберса-писателя. Эберс прекрасно понял роль жреческой верхушки в общественной жизни древнего Египта – в этом отношении весьма примечательны речи и мысли верховного жреца Амени на страницах романа «Уарда». В уста этого идеолога жречества вложены слова, выражающие основную идею господства жрецов: поддерживать авторитет той светской власти, которая не мешает им обогащаться за счет эксплуатации крестьян, ремесленников и рабов. А беспринципность в отношении Амени к Рамсесу II является лишним доказательством его алчных стремлений.
Таким образом, есть основания считать, что Эберс в противоположность своим коллегам одним из первых понял, что в древнем Египте, как и в древней Греции и Риме, безраздельно господствовал рабовладельческий строй, – много позднее это было доказано в трудах наших советских египтологов.
В романе Эберса много массовых сцен, дающих читателю представление о своеобразии быта, нравов и обычаев древних обитателей долины Нила. Не станем утверждать, что в описании этих сцен полностью отсутствует поэтическая фантазия, но не следует вместе с тем и думать, что, описывая толпу у дворца везира Ани, праздник и другие массовые сцены, автор целиком находится в плену вымысла. Уже ко времени создания «Уарды» наука располагала значительным количеством строго документальных данных о жизни народа древнего Египта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29