Брэдбери Рэй
Солнце и тень
Рэй Брэдбери
Солнце и тень
Л Жданов, перевод
Камера стрекотала как насекомое. Она отливала металлической синью, точно большой жирный жук, в чутких, бережно ощупывающих руках мужчины. Она блес-тела в ярком солнечном свете.
-- Брось, Рикардо, не надо!
-- Эй, вы там, внизу! -- заорал Рикардо, подойдя к окну.
-- Рикардо, перестань! Он повернулся к жене:
-- Ты не мне, ты им скажи, чтобы перестали. Спустись и скажи... Что, трусишь?
-- Они никого не задевают, -- терпеливо произнесла жена. Он отмахнулся от нее и лег на подоконник, глядя вниз.
-- Эй, вы! -- крикнул он.
Человек с черной камерой мельком взглянул на него, потом снова навел аппарат на даму в белых, как соль, купальных трусиках, белом бюстгальтере и зеленой клет-чатой косынке. Она стояла прислонившись плечом к по-трескавшейся штукатурке дома. Позади нее, поднеся руку ко рту, улыбался смуглый мальчонка.
-- Томас! -- крикнул Рикардо. Он обратился к жене: -- Господи Иисусе, там стоит Томас, это мой собственный сын там улыбается.
Рикардо метнулся к двери.
-- Не натвори беды! -- взмолилась жена.
-- Я им голову оторву! -- ответил Рикардо.
В следующий миг он исчез.
Внизу томная дама переменила позу, теперь она опира-лась на облупившиеся голубые перила. Рикардо подоспел как раз вовремя.
-- Это мои перила! -- заявил он.
Фотограф подбежал к ним.
-- Нет-нет, не мешайте, мы фотографируем. Все в по-рядке. Сейчас уйдем.
-- Нет, не в порядке, -- сказал Рикардо, сверкая чер-ными глазами. Он взмахнул морщинистой рукой. -- Она стоит перед моим домом.
-- Мы снимаем для журнала мод. -- Фотограф улыбался.
-- Что же мне теперь делать? -- спросил Рикардо, обра-щаясь к небесам. -- Прийти в исступление от этой новости? Плясать наподобие эпилептического святого?
-- Если дело в деньгах, то вот вам пять песо, -- с улыб-кой предложил фотограф.
Рикардо оттолкнул его руку.
-- Я получаю деньги за работу. Вы ничего не понимаете. Пожалуйста, уходите. Фотограф оторопел:
-- Постойте...
-- Томас, домой!
-- Но, папа...
-- Брысь! -- рявкнул Рикардо. Мальчик Исчез.
-- Никогда еще такого не бывало! -- сказал фотограф.
-- А давно пора! Кто мы? Трусы? -- Рикардо вопрошал весь мир.
В переулке стала собираться толпа. Люди тихо перегова-ривались, улыбались, подталкивали друг друга локтем. Фото-граф подчеркнуто вежливо закрыл камеру.
-- Ол райт, пойдем на другую улицу. Я там приметил великолепную стену, чудесные трещины, отличные глубокие тени. Если мы поднажмем...
Девушка, которая во время перепалки нервно мяла в руках косынку, взяла сумку с гримом и сорвалась с места. Но Рикардо успел коснуться ее руки.
-- Не поймите меня превратно, -- поспешно прогово-рил он.
Она остановилась и глянула на него из-под опущенных век.
-- Я не на вас сержусь, -- продолжал он. -- И не на вас. -- Он повернулся к фотографу.
-- Так какого же... -- заговорил фотограф. Рикардо махнул рукой:
-- Вы служите, и я служу. Все мы люди подневольные. И мы должны понимать друг друга. Но когда вы приходите к моему дому с этой вашей камерой, которая словно глаз черного слепня, пониманию конец. Я не хочу, чтобы вы использовали мой переулок из-за его красивых теней, мое небо из-за его солнца, мой дом из-за этой живописной трещины! Ясно? "Ах как красиво! Прислонись здесь! Стань там! Сядь тут! Согнись там! Вот так!" Да-да, я все слышал! Вы думаете, я дурак? У меня книги есть. Видите вон то окно, наверху? Мария!
Из окна высунулась голова его жены.
-- Покажи им мои книги! -- крикнул он.
Она недовольно скривилась и что-то буркнула себе под нос, но затем, зажмурившись и отвернув лицо, словно речь шла о тухлой рыбе, показала сперва одну, потом две, потом с полдюжины книг.
-- И это не все, у меня еще штук двадцать, не меньше! -- кипятился Рикардо. -- Вы с человеком разговариваете, не с бараном каким-нибудь!
-- Все, все, -- фотограф торопливо складывал свои при-надлежности, -уходим. Благодарю за любезность.
-- Нет, вы сперва поймите меня, что я хочу сказать, -- настаивал Рикардо. -- Я не злой человек. Но я тоже умею сердиться. Похож я на картонные декорации?
-- Никто никого ни с кем не сравнивал. -- Фотограф повесил на плечо сумку и зашагал прочь.
-- Тут через два квартала есть фотограф, -- продолжал Рикардо, идя за ними следом. -- Так у него картонные деко-рации. Становишься перед ними. Написано -- "Гранд-отель". Он снимает, и пожалуйста -- как будто вы живете в Гранд-отеле. Ясно, к чему я клоню? Мой переулок -- это мой переулок, моя жизнь -- моя жизнь, мой сын -- мой сын, а не картон какой-нибудь. Я видел, как вы распоряжались моим сыном -- стань так, повернись этак! Вам фон нужен... Как это там у вас называется -- характерная деталь? Для красоты, а впереди хорошенькая дама!
-- Время, -- выдохнул фотограф, обливаясь потом. Его модель семенила рядом с ним.
-- Мы люди бедные, -- говорил Рикардо. -- Краска на наших дверях облупилась, наши стены выцвели и потрес-кались, из водостока несет вонью, улицы вымощены булыж-ником. Но меня душит гнев, когда я смотрю, как вы все это подаете, -- словно я так нарочно задумал, еще много лет назад заставил стену треснуть. Думаете, я знал, что вы при-дете, и сделал краску старой? Мы вам не ателье! Мы люди, и будьте любезны относиться к нам как к людям. Теперь вы меня поняли?
-- Все до последнего слова, -- не глядя ответил фото-граф и прибавил шагу.
-- А теперь, когда вам известны мои желания и мысли, сделайте одолжение -- убирайтесь домой! Гоу хоум!
-- Вы шутник, -- ответил фотограф.
-- Привет! -- Они подошли к группе из еще шести моде-лей и фотографа, которые стояли перед огромной каменной лестницей. Многослойная, будто свадебный торт, она вела к ослепительно белой городской площади.
1 2 3