Так и теперь, говорила она, заключала она, утверждала она, это тоже своего рода высокий орден, и я стану как бы его частицей, больше не буду принадлежать ей, а буду принадлежать Вселенной, стану всем тем, чем отец мечтал стать, да не смог, не дожил...
- Конечно, конечно, - пробормотал я. - Я постараюсь, честное слово, постараюсь... - Я запнулся. - Джен, а как же... как мы скажем Ральфу? Как нам быть с ним?
- Ты уезжаешь, и все, Крис. Так ему и скажи. Коротко и ясно. Больше ничего ему не говори. Он поймет.
- Но, Джен, т_ы...
Она ласково улыбнулась:
- Да, Крис, мне будет одиноко. Но ведь у меня остается моя работа и остается Ральф.
- Ты хочешь сказать...
- Я заберу его из интерната. Он будет жить здесь, когда ты уедешь. Ведь именно это ты ж_е_л_а_л от меня услышать, Крис, верно?
Я кивнул, внутри у меня все будто онемело.
- Да, я как раз это хотел услышать.
- Он будет хорошим сыном, Крис. П_о_ч_т_и т_а_к_и_м ж_е х_о_р_о_ш_и_м, к_а_к т_ы.
- Отличным!
Мы сказали Ральфу Прайори. Сказали, что я, очевидно, уеду учиться в Европу на год, и мама хочет, чтобы он поселился у нас, был ей сыном, пока я не вернусь домой. Мы выпалили все это так, будто слова обжигали нам язык. Когда же мы кончили, Ральф сперва пожал мне руку, потом поцеловал маму в щеку и сказал:
- Я буду рад. Я буду очень рад.
Странно, Ральф даже не стал допытываться, почему я все-таки уезжаю, куда именно и когда думаю вернуться. Сказал только:
- А здорово мы вместе играли, верно? - и примолк, словно боялся продолжать разговор.
Это было в пятницу вечером, Прайори, Джен и я ходили на концерт в Зеленый театр в центре нашего общественного комплекса, потом, смеясь, возвратились домой и стали готовиться ко сну.
У меня ничего не было уложено. Прайори вскользь отметил это, но спрашивать почему не стал. А дело в том, что на ближайшие восемь лет другие брали на себя заботу о моей личной экипировке. Укладываться незачем.
Позвонил учитель семантики, коротко и ласково пожелал мне, улыбаясь, всего доброго.
Наконец мы легли, но я целый час не мог уснуть, все думал о том, что это моя последняя ночь вместе с Джен и Ральфом. Последняя ночь.
И я всего лишь пятнадцатилетний мальчишка...
Я уже начал засыпать, когда Прайори в темноте мягко повернулся на своей кушетке лицом в мою сторону и торжественно прошептал:
- Крис?
Пауза.
- Крис, ты еще не спишь? - Глухо, будто далекое эхо.
- Не сплю, - ответил я.
- Думаешь?
Пауза.
- Да.
- Ты... ты теперь перестал ж_д_а_т_ь, да, Крис?
Я понимал, что он подразумевает. И не мог ответить.
- Крис, ты еще не спишь?
- Я жутко устал, Ральф, - сказал я.
Он отвернулся, лег на спину и сказал:
- Я так и думал. Ты уже не ж_д_е_ш_ь. Ах, черт, как это здорово, Крис. Здорово.
Он протянул руку и легонько стукнул меня по бицепсу.
Потом мы оба уснули.
Наступило субботнее утро. За окном в семичасовом тумане раскатились голоса ребят. Я услышал, как стукнула форточка старика Уикарда, и жужжание его парапистолета стало подкрадываться к мальчишкам.
- Сейчас же замолчите! - крикнул он, но совсем беззлобно. Это была обычная субботняя игра. Было слышно, как ребята смеются в ответ.
Проснулся Прайори и спросил:
- Сказать им, Крис, что ты сегодня не пойдешь с ними?
- Ни в коем случае. - Джен прошла от двери к открытому окну, и светлый ореол ее волос потеснил туман. - Здорово, ватага! Ральф и Крис сейчас выйдут. Задержать пуск!
- Джен! - воскликнул я.
Она подошла к нам с Ральфом.
- Проведете вашу субботу, как обычно, вместе с ребятами!
- Я думал побыть с тобой, Джен.
- Разве день отдыха для этого существует?
Она живо накормила нас завтраком, поцеловала в щеку и выставила за дверь, в объятия ватаги.
- Давай не пойдем сегодня к Космодрому, ребята.
- Ты что, Крис... Почему?
Их лица отразили целую гамму чувств. Впервые в истории я отказывался идти к Космодрому.
- Ты нарочно, Крис.
- Конечно, дурака валяет.
- Вот и нет, - сказал Прайори. - Он это серьезно. Мне тоже туда не хочется. К_а_ж_д_у_ю субботу ходим. Надоело. Лучше на следующей неделе сходим.
- Да ну...
Они были недовольны, но без нас идти не захотели. Сказали, что без нас неинтересно.
- Ну и ладно... Пойдем на следующей неделе.
- Конечно. А сейчас что будем делать, Крис?
Я сказал им.
В этот день мы играли в "бей банку" и другие, давно оставленные нами игры, потом пошли в небольшой поход вдоль ржавых путей старой, заброшенной железной дороги, побродили по лесу, сфотографировали каких-то птиц, поплавали нагишом, и я все время думал об одном: сегодня последний день.
Все, что мы когда-либо прежде затевали по субботам, все это мы вспомнили. Всякие там штуки и проказы. И, кроме Ральфа, никто не подозревал о моем отъезде, и с каждой минутой все ближе подступали заветные "пять часов".
В четыре я сказал ребятам "до свидания".
- Уже уходишь, Крис? Ну а вечером что?
- Заходите в восемь, - сказал я. - Пойдем посмотрим новую картину с Салли Гибберт!
- Так точно.
- Ключ на старт!
И мы с Ральфом отправились домой.
Мамы дома не было, но на моей кровати лежал ролик аудиофильма, на котором она оставила частицу себя - свою улыбку, свой голос, свои слова. Я вставил ролик в проектор и навел на стену. Мягкие русые волосы, мамино белое лицо, ее негромкий голос:
- Не люблю я прощаться, Крис. Пойду в лабораторию, поработаю там. Счастливо тебе. Крепко-крепко обнимаю. Когда я тебя снова увижу... ты будешь уже мужчиной.
И все.
Прайори ждал за дверью, а я в четвертый раз прокрутил ролик.
- Не люблю я прощаться, Крис. Пойду... поработаю... счастливо. Крепко... обнимаю...
Я тоже еще накануне вечером записал ролик. Теперь я засунул его в проектор и оставил - два-три прощальных слова.
1 2 3 4 5 6