Брэдбери Рэй
В ночи
Рэй Брэдбери
В ночи
Всю ночь миссис Наваррес выла, и ее завывания заполняли дом подобно включенному свету, так что никто не мог уснуть. Всю ночь она кусала свою белую подушку, и заламывала худые руки, и вопила: "Мой Джо!" К трем часам ночи обитатели дома, окончательно отчаявшись, что она хоть когда-нибудь закроет свой размалеванный красный рот, поднялись, разгоряченные и решительные, оделись и поехали в окраинный круглосуточный кинотеатр. Там Рой Роджерс гонялся за негодяями сквозь клубы застоявшегося табачного дыма, и его реплики раздавались в темном ночном кинозале поверх тихого похрапывания. На рассвете миссис Наваррес все еще рыдала и вопила. Днем было не так уж плохо. Сводный хор детей, орущих там и сям по всему дому, казался спасительной благостыней, почти гармонией. Да еще пыхтящий грохот стиральных машин на крыльце, да торопливая мексиканская скороговорка женщин в синелевых платьях, стоящих на залитых водой, промокших насквозь ступеньках. Но то и дело над пронзительной болтовней, над шумом стирки, над криками детей, словно радио, включенное на полную мощность, взмывал голос миссис Наваррес.
- Мой Джо, о бедный мой Джо! - верещала она. В сумерках заявились мужчины с рабочим потом под мышками. По всему раскаленному дому, развалясь в прохладных ваннах, они ругались и зажимали уши ладонями.
- Да когда же она замолкнет! - бессильно гневались они. Кто-то даже постучал в ее дверь:
- Уймись, женщина! Но миссис Наваррес только завизжала еще пуще: "Ох, ах! Джо, Джо!"
- Сегодня дома не обедаем! - сказали мужья своим женам. Во всем доме кухонная утварь возвращалась на полки, двери закрывались, и мужчины спешили к выходу, придерживая своих надушенных жен за бледные локотки. Мистер Вильянасуль, в полночь отперев свою ветхую рассыпающуюся дверь, прикрыл свои карие глаза и постоял немного, пошатываясь. Его жена Тина стояла рядом, вместе с тремя сыновьями и двумя дочерьми (одна грудная).
- О Господи, - прошептал мистер Вильянасуль. - Иисусе сладчайший, спустись с креста и утихомирь эту женщину. Они вошли в свою сумрачную комнатушку и взглянули на голубой огонек свечи, мерцавшей под одиноким распятием. Мистер Вильянасуль задумчиво покачал головой.
- Он по-прежнему на кресте. Они поджаривались в своих постелях, словно мясо на угольях, и ночь поливала их собственными приправами. Весь дом полыхал от крика этой несносной женщины.
- Задыхаюсь! - Мистер Вильянасуль пронесся по всему дому и вместе с женой удрал на крыльцо, покинув детей, обладавших великим и волшебным талантом спать, несмотря ни на что. Неясные фигуры толпились на крыльце. Дюжина мужчин молчаливо сутулилась, сжимая в смуглых пальцах дымящиеся сигареты; облаченные в синель женщины подставлялись под слабый летний ночной ветерок. Они двигались, словно сонные видения, словно манекены, начиненные проволочками и колесиками. Глаза их опухли, голоса звучали хрипло.
- Пойдем, удавим ее, - сказал один из мужчин.
- Нет, так не годится, - возразила женщина. - Давайте выбросим ее из окна. Все устало засмеялись. Мистер Вильянасуль заморгал и обвел всех растерянным взглядом. Его жена вяло переминалась с ним рядышком.
- Можно подумать, кроме Джо никого на свете в армию не призывали, раздраженно бросил кто-то. - Миссис Наваррес, вот еще! Да этот ее муженек Джо картошку чистить будет - самое безопасное местечко в пехоте!
- Что-то нужно предпринять, - молвил мистер Вильянасуль. Жесткая решительность собственного голоса его испугала. Все воззрились на него.
- Еще одной ночи нам не выдержать, - тупо заключил мистер Вильянасуль.
- Чем больше мы стучимся к ней, тем больше она орет, - пояснил мистер Гомес.
- Священник приходил после обеда, - сказала миссис Гутьеррес. - Мы за ним послали с отчаяния. Но миссис Наваррес даже дверь ему не открыла, как он ни упрашивал. Священник и ушел. Мы и полицейского Гилви попросили на нее наорать - думаете, она хоть послушала?
- Значит, нужно попытаться по-другому, - размышлял мистер Вильянасуль. Кто-то должен ее.. . утешить, что ли.. .
- По-другому - это как? - спросил мистер Гомес.
- Вот если бы, - подвел итог минутному раздумью мистер Вильянасуль, среди нас оказался холостяк.. . Его слова упали, словно холодный камень в глубокий колодец. Послышался всплеск, тихо разошлись круги. Все вздохнули. Словно летний ветерок поднялся. Мужчины слегка приосанились; женщины оживились.
- Но, - ответил мистер Гомес, вновь оседая, - мы все женаты. Холостяков здесь нет.
- О, - сказал каждый, и все погрузились в жаркое пересохшее русло ночи, продолжая безмолвно курить.
- Тогда, - выпалил мистер Вильянасуль, приподымая плечи и поджав губы, это должен сделать один из нас! И вновь подул ночной ветер, пробуждая в людях благоговение.
- Сейчас не до эгоизма! - объявил мистер Вильянасуль. - Один из нас должен это совершить! Или это, или еще одну ночь в аду поджариваться! И тут люди на крыльце, прищурившись, расступились вокруг него.
- Вы ведь это сделаете, мистер Вильянасуль? - жаждали узнать они. Он оцепенел. Сигарета едва не вывалилась у него из пальцев.
- Да, но я.. . - возразил он.
- Вы, - откликнулись они. - Да? Он лихорадочно взмахнул руками.
- У меня жена и пятеро детей, один грудной!
- Но мы все женаты, а это ваша идея, и вы должны иметь храбрость не отступать от своих убеждений, мистер Вильянасуль, - говорил каждый. Он очень перепугался и замолчал. Он боязливо взглянул на свою жену. Она стояла, утомленно обмахиваясь ночным воздухом, и старалась разглядеть его.
- Я так устала, - горестно произнесла она.
- Тина, - сказал он.
- Я умру, если не засну, - пожаловалась она.
1 2