— Вы женаты, мистер Мид?— Нет.— Не женат, — произнес жесткий голос за слепящей полосой света.Луна поднялась уже высоко и сияла среди звезд, дома стояли серые, молчаливые.— Ни одна женщина на меня не польстилась, — с улыбкой сказал Леонард Мид.— Молчите, пока вас не спрашивают.Леонард Мид ждал, холодная ночь обступала его.— Вы просто гуляли, мистер Мид?— Да.— Вы не объяснили, с какой целью.— Я объяснил: хотел подышать воздухом, поглядеть вокруг, просто пройтись.— Часто вы этим занимаетесь?— Каждый вечер, уже много лет.Полицейская машина торчала посреди улицы, в ее радио-глотке что-то негромко гудело.— Что ж, мистер Мид, — сказала она.— Это все? — учтиво спросил Мид.— Да, — ответил голос. — Сюда. — Что-то дохнуло, что-то щелкнуло. Задняя дверца машины распахнулась. — Влезайте.— Погодите, ведь я ничего такого не сделал!— Влезайте.— Я протестую!— Ми-стер Мид!И он пошел нетвердой походкой, будто вдруг захмелел. Проходя мимо лобового стекла, заглянул внутрь. Так и знал: никого ни на переднем сиденье, ни вообще в машине.— Влезайте.Он взялся за дверцу и заглянул — заднее сиденье помещалось в черном тесном ящике, это была узкая тюремная камера, забранная решеткой. Пахло сталью. Едко пахло дезинфекцией; все отдавало чрезмерной чистотой, жесткостью, металлом. Здесь не было ничего мягкого.— Будь вы женаты, жена могла бы подтвердить ваше алиби, — сказал железный голос. — Но…— Куда вы меня повезете?Машина словно засомневалась, послышалось слабое жужжание и щелчок, как будто где-то внутри механизм-информатор выбросил пробитую отверстиями карточку и подставил ее взгляду электрических глаз.— В Психиатрический центр по исследованию атавистических наклонностей.Он вошел в клетку. Дверь бесшумно захлопнулась. Полицейская машина покатила по ночным улицам, освещая себе путь приглушенными огнями фар.Через минуту показался дом, он был один такой на одной только улице во всем этом городе темных домов — единственный дом, где зажжены были все электрические лампы и желтые квадраты окон празднично и жарко горели в холодном сумраке ночи.— Вот он, мой дом, — сказал Леонард Мид.Никто ему не ответил.Машина мчалась все дальше и дальше по улицам — по каменным руслам пересохших рек, позади оставались пустынные мостовые и пустынные тротуары, и нигде в ледяной ноябрьской ночи больше ни звука, ни движения. Апрельское колдовство The April Witch 1952 год Переводчик: Л. Жданов Высоко-высоко, выше гор, ниже звезд, над рекой, над прудом, над дорогой летела Сеси. Невидимая, как юные весенние ветры, свежая, как дыхание клевера на сумеречных лугах… Она парила в горлинках, мягких, как белый горностай, отдыхала в деревьях и жила в цветах, улетая с лепестками от самого легкого дуновения. Она сидела в прохладной, как мята, лимонно-зеленой лягушке рядом с блестящей лужей. Она бежала в косматом псе и громко лаяла, чтобы услышать, как между амбарами вдалеке мечется эхо. Она жила в нежной апрельской травке, в чистой, как слеза, влаге, которая испарялась из пахнущей мускусом почвы."Весна… — думала Сеси. — Сегодня ночью я побываю во всем, что живет на свете!Она вселялась в франтоватых кузнечиков на пятнистом гудроне шоссе, купалась в капле росы на железной ограде. В этот неповторимый вечер ей исполнилось ровно семнадцать лет, и душа ее, поминутно преображаясь, летела, незримая, на ветрах Иллинойса.— Хочу влюбиться, — произнесла она.Она еще за ужином сказала то же самое. Родители переглянулись и приняли чопорный вид.— Терпение, — посоветовали они. — Не забудь, ты не как все. Наша семья вся особенная, необычная. Нам нельзя общаться с обыкновенными людьми, тем более вступать в брак. Не то мы лишимся своей магической силы. Ну скажи, разве ты захочешь утратить дар волшебных путешествий? То-то… Так что будь осторожна. Будь осторожна!Но в своей спальне наверху Сеси чуть-чуть надушила шею и легла, трепещущая, взволнованная, на кровать с пологом, а над полями Иллинойса всплыла молочная луна, превращая реки в сметану, дороги — в платину.— Да, — вздохнула она, — я из необычной семьи. День мы спим, ночь летаем по ветру, как черные бумажные змеи. Захотим — можем всю зиму проспать в кротах, в теплой земле. Я могу жить в чем угодно — в камушке, в крокусе, в богомоле. Могу оставить здесь свою невзрачную оболочку из плоти и послать душу далеко-далеко в полет, на поиски приключений. Лечу!И ветер понес ее над полями, над лугами.И коттеджи внизу лучились ласковым весенним светом, и тускло рдели окна ферм.«Если я такое странное и невзрачное создание, что сама не могу надеяться на любовь, влюблюсь через кого-нибудь другого», — подумала она.Возле фермы, в весеннем сумраке, темноволосая девушка лет девятнадцати, не больше, доставала воду из глубокого каменного колодца. Она пела.Зеленым листком Сеси упала в колодец. Легла на нежный мох и посмотрела вверх, сквозь темную прохладу. Миг — и она в невидимой суетливой амебе, миг — и она в капле воды. И уже чувствует, как холодная кружка несет ее к горячим губам девушки. В ночном воздухе мягко отдались глотки.Сеси поглядела вокруг глазами этой девушки.Проникла в темноволосую голову и ее блестящими глазами посмотрела на руки, которые тянули шершавую веревку. Розовыми раковинами ее ушей вслушалась в окружающий девушку мир. Ее тонкими ноздрями уловила запах незнакомой среды. Ощутила, как ровно, как сильно бьется юное сердце. Ощутила, как вздрагивает в песне чужая гортань.«Знает ли она, что я здесь?» — подумала Сеси.Девушка ахнула и уставилась на черный луг.— Кто там?Никакого ответа.— Это всего-навсего ветер, — прошептала Сеси.— Всего-навсего ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10