Наш приезд взбудоражил все юное население деревни. С разных сторон бежали к нам ребятишки.
Миша очень хотел стать взрослым и, когда задавал «взрослые» вопросы, непременно заикался и все повторял: «Э-э-э!»
– Э-э-э… где у вас живут граждане Дунаевы?
– Дунаевы? Нет в Стрелах Дунаевых, – ответила подошедшая с ведрами женщина.
У меня упало сердце.
Приковыляла, опираясь на палку, старушка, желтая и вся высохшая. Она вспомнила, в соседней деревне Петрушино есть одна семья Дунаевых.
– Как же, как же, еще дядей моему свату приходится, – кряхтела и шамкала старушка. – Мы с ним на свадьбе плясали. Тому будет, тому будет… – припоминала она, – да лет, верно, шестьдесят. – Она ткнула суковатой клюкой. – Вон куда повернула дорога, версты три, не больше.
– Надеть рюкзаки! – скомандовал Гриша. В Петрушине мы сразу отыскали высокую новую избу Дунаевых.
Подняли с полатей того самого дедушку, что в незапамятные времена плясал на свадьбе. Он вышел к нам, кашляя и опираясь на плечо шустрой, быстроногой правнучки. Было ему не менее ста лет; от старости его белая борода пожелтела, и он совсем оглох.
На богато изукрашенном резьбою крыльце начались длительные переговоры: сперва говорил девочке я, потом правнучка, обхватив руками дедову плешь, кричала старику в ухо; потом, после томительного размышления, отвечал древний представитель рода Дунаевых.
– Дед, а дед, – надрывалась правнучка, – спрашивают, как звали твою бабушку?
– А на что она им далась? – пугался дед. Вокруг нас постепенно собралась толпа ребятишек.
Вот что мы в конце концов узнали: у деда нашего деда было три сестры. Замуж они не пошли, потому что, как выразился старик, «ходили шибко гордые»; им обязательно требовались купеческие приказчики, а от крестьянских парней они «носы ворочали». Жили сестры в горничных у одного богатого ростовского купца и хорошо знали грамоту. Потом купец умер, дом его сгорел, а сестры вернулись в Петрушино и привезли с собой – это дед тоже хорошо помнил – целый сундучок с книгами.
– Как звали купца?
– Дед, а дед, как звали купца? – кричала правнучка, тряся косами.
– Не помню.
– Спроси, не Хлебников ли? – заволновался я.
– Может, Хлебников? – теребила правнучка.
– Не помню, ох, не помню! Больно давно было.
Далее мы узнали, что… Да, собственно, ничего не узнали. Дом, где жили сестры, давно от старости развалился. А куда делись те книги, дед не помнил: он в то время в солдатах служил.
Миша подбежал к поленнице, отодрал кусок бересты и развернул ее перед носом деда.
– Э-э-э, не из таких листов были книги? – завопил Миша. Дед долго думал, опустив лысую голову на грудь.
– Кажись, такие, а может, и не такие, – равнодушно протянул он.
– Просто издевательство какое-то! – фыркнула Лариса Примерная.
Молодой чернявый мужчина энергично раздвинул ребячьи спины и подошел к нам.
– Граждане хорошие, – заговорил он, возбужденно размахивая руками, – вы нашего дедушку совсем уморили, никакого толку от разговора с ним не получите, а обратитесь лучше к другому старичку – он и помоложе будет. Сейчас он давно на пенсии, а в первые годы революции писарем в волостном правлении работал и всю здешнюю округу назубок знает. Он вам все объяснит и все расскажет. Проживает он за пять километров отсюда, в селе Сулость. Вон на горке виднеется…
– Как его зовут? – спросил я.
– Позабыл я имя-отчество того старичка. Да вам всякий покажет, вы только спросите, где живет Трубка.
– Как – Трубка? – воскликнули мы хором и тотчас же обступили чернявого.
– Трубка у него с чайную чашку, – спокойно, не подозревая, какую важную новость нам рассказывает, отвечал тот, – и дымит он той трубкой с утра до ночи, по пачке махорки в день выкуривает.
Как неожиданно! Тот самый таинственный Трубка, обладатель рукописной книги двенадцатого века со штампом купца Хлебникова; тот Трубка, которого должны искать, правда, не мы, а двадцать туристских отрядов ростовских школьников, и, оказывается, живет вон там, на горке, в том селе.
– Идти немедленно в Сулость! Нечего время терять! – предлагали одни.
– Пообедаем, а потом пойдем, – говорила Лида.
Я лично тоже был согласен с благоразумной Лидой: зачем такая спешка? Трубка нужен не нам, а тем, кто ищет собрание рукописей Хлебникова. Ведь мы ищем березовые книги. Конечно, отчего же, кстати, не познакомиться с интересным стариком. Мы расспросим его и этим самым поможем Ростовскому музею, но сперва-то, конечно, нужно пообедать.
Пока мы томились на крыльце дома Дунаевых, наши расторопные дежурные разложили на полянке за деревенской околицей костер. Сейчас над костром весело кипели три ведра и огромная кастрюля.
– Минут через двадцать, – сердито буркнул ответственный дежурный Вася, когда мы подошли к нашему привалу.
Здравый смысл требовал – сперва пообедать, а потом уже идти искать Трубку.
Так мы и сделали. Суп уничтожили молча и только получили по два половника пшенной каши, как Ленечка неожиданно воскликнул:
– А что, если в доме купца Хлебникова были спрятаны и березовые книги?
Да, конечно, обе цели поисков могут тесно переплетаться между собой. Какой Ленечка молодец, что догадался об этом сказать! Но Ленечкины слова испортили нам весь аппетит. Кое-как мы проглотили горячий, обжигающий компот и заторопились в путь, засунув невымытые миски в свои рюкзаки.
Мы пришли в большое село Сулость и в сквере, на площади между двумя новыми зданиями школы и клуба, увидели старика, задумчиво сидевшего на лавочке с газетой в руках.
– Э-э-э, вы не скажете нам, где тут живет один старичок, его зовут Трубкой и он все знает? – спросил Миша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58