Кот любил Бомена, хотя и считал его несколько мягкотелым.
– Великие звезды! – громыхнул бас. – Ты что, не умеешь слушать? Ты не только болван, но еще и глухонемой?
– Что я должен услышать?
– Услышать? Разве я сказал «услышать»? Кто тебе сказал «услышать»? Не услышать, а слушать! Понятно, что это значит? Что ты не знаешь, какой будет звук. Что ты ждешь звука. Это ты «услышал»? Да? Кивни, если ты понял хоть одно мое слово. Ну вот, хоть что-то мы уже умеем…
Дымок подкрался к иллюминатору. Интересно, что Бомену надо слушать?
Вокруг стола стояли Альбард, Бомен, Попрыгунчик и Кестрель и смотрели на предмет, по мнению кота не издающий никаких звуков. Это была ложка.
– У ложки есть своя песня, – продолжал Альбард уже не так сердито. Бомен внимательно его слушал. – Поймай ее.
Бомен кивнул, не сводя глаз с ложки.
– Теперь настрой свою песню на песню ложки.
Бомен снова кивнул. По мысленной связи Кестрель почувствовала, как через брата прошла волна мягкой дрожи.
– Теперь подними ее.
Бомен поднял ложку силой мысли. Такое он уже делал не раз.
Ложка повисла в воздухе.
– А теперь, – сказал Альбард, – зачерпни стол ложкой.
Бомен недоуменно наморщил лоб. Ложка со стуком свалилась на столешницу.
– В чем дело?
– Ложкой нельзя черпать дерево.
– А сметану?
– Сметану – можно. Дерево – нет.
– Тогда черпай не стол, а сметану.
Бомен задумался и перевел глаза с ложки на стол. Альбард выразительно посмотрел на Попрыгунчика. Юноша вслушался в стол. Звук не такой, как у ложки, а ниже, тяжелее – деревяннее, что ли.
Кестрель чувствовала, о чем брат думает, как глухо гудит дерево у него в уме, и изучала стол вместе с ним. Бомен еще не разобрался, как выполнить задание, и нервничал; Кестрель наблюдала со стороны и оставалась спокойной. Наверное, поэтому она первой нырнула в стол, как в лесное озеро.
Странное ощущение! Только что Кестрель смотрела на стол и вдруг погрузилась в дерево, как в теплую жидкость. Тут даже пахло по-особенному – смолой и мокрой тряпкой. Оказывается, с деревом можно делать все, что хочешь, – мять его, как глину, переливать, как воду. Стол остался столом, но открыл Кестрель свою настоящую сущность, исходное вещество, которое приняло форму стола.
А могло бы быть сметаной, – подумала Кесс.
Девушка, смеясь, подняла голову, и ее взгляд упал на старый календарь, висевший на стене каюты. С тихим шипением цифры на выцветшей бумаге раскрутились в волнистые линии, а потом – пух! – взорвались искристой пылью и пропали. На стене остался чистый лист.
Кестрель заморгала: может, что-то с глазами? Нет, теперь она видела лучше, четче, чем когда-либо раньше. Прямо перед ней стена каюты разваливалась. Со странным бульканьем – как это другие не слышат, может, просто не подают виду? – доски превращались в куски губчатого мха и падали на пол. Только пола тоже не было. Под ногами текла вода, которая сверкала и расходилась кругами, хотя оставалась твердой. Вода была очень прозрачной: если посмотреть под ноги, было видно не дно баржи, а светящаяся река, или небо, или еще что-то яркое. Да это же не вода, а воздух! Нет, не воздух, это свет…
У Кестрель закружилась голова от страха. Она огляделась и не увидела ни каюты, ни брата с Альбардом и Попрыгунчиком – никого и ничего. В этом мире света она одна. Кестрель протянула руку и ничего не увидела. Посмотрела на себя – ее самой тоже нет. Есть только бесконечные волны света и та ее часть, которая все это видит.
Так что я не могла исчезнуть. Я где-то здесь.
Только где?
Везде, – осенило Кестрель. – Я везде! Я слилась с миром.
Страх тут же исчез и сменился радостью. Наконец все стало понятно! Кестрель обогнула стены, которые разделяют все, из чего состоит мир, и вошла туда, где мир – одно целое. Ей вспомнился зимний рассвет в слепящем солнечном свете, когда она себя спрашивала: «Почему все когда-нибудь кончается?» Сейчас, растворясь в свете, Кестрель увидела, что мир бесконечен и безграничен, в нем нет «здесь» и «там», «тогда» и «теперь». Все вокруг словно расплавилось, даже тело, которое Кестрель когда-то считала своим…
А как же мой разум? Мое «я»? Оно тоже расплавилось?
Кестрель опять стало страшно. Она отшатнулась от этой мысли и вдруг увидела, что снова стоит в каюте, а Бомен все так же морщит лоб, пытаясь превратить стол в сметану.
Это просто, Бо! Смотри.
Кестрель впустила брата в свой ум. Бомен почувствовал ее радость и немного успокоился. Кесс смотрела на стол его глазами, помогая его слуху найти песню стола.
Тебе трудно, потому что стол очень быстро колеблется. Если его замедлить, будет легче.
Сказав так, Кестрель сама удивилась: откуда она это знает? Наверное, дело в том, что, когда мир вокруг как будто исчез, Кесс была уверена, будто все движется очень медленно.
Бомен решил последовать совету сестры. Дрожание стола он слышал довольно ясно, но как его замедлить? Бомен прислушался внимательнее и с удивлением обнаружил, что этот звук гораздо грубее и громче его собственного. А если окружить звук стола своим? Бомен сплел из своей песни, найденной с помощью Альбарда, нечто вроде одеяла, окутал им стол и начал думать о сметане.
Альбард с одобрением наблюдал за ним. Беззвучного вмешательства Кестрель он не замечал, а видел только, что мальчик сам, без его подсказки, учится управлять твердой материей, подчиняя ее своей воле.
Какое-то время ничего не происходило. Бомен чувствовал себя очень глупо. Наконец Кестрель пихнула его, он склонился над столом и быстрым мысленным движением поглотил вибрацию дерева своей собственной. Стол по-прежнему стоял перед Боменом, но все его свойства оказались внутри юноши, в его власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68