Видишь – глаза закатывает! Она знает, что-то неладно, но не знает что. – Корова замычала снова, еще жалобнее. – Вынь муху и загони в меня.
– Нет, – отрезал Бомен. – Так лучше.
– Ну почему должна страдать Звездочка? Она никого в жизни не обидела. А я столько лет лентяйничал! Лучше сойду с ума я, а не она.
– Нет, – повторил Бомен.
– Ты мучаешь невинное животное!
– Да, Креот. Я, не ты. И мне придется с этим жить. А ты можешь любить ее и горевать, – грустно сказал Бомен.
Креот не ожидал таких мудрых слов.
– Борода предков! – воскликнул он. – Ты быстро взрослеешь!
Корова замотала головой, потом яростно взревела и попыталась боднуть Креота. Тот едва успел отскочить.
– Звездочка! Это же я!
– Это уже не Звездочка, – ответил Бомен. – Пускай.
Корова развернулась и с фырканьем и ревом ускакала. Шагах в ста от людей животное остановилось.
– Нельзя ее так оставлять, – сказал Креот.
– Да, – ответил Бомен, – нельзя.
– Что мне сделать?
– Ты сам знаешь.
Бывший император, а теперь пастух, повернул бородатое лицо к Бомену и встретил его твердый взгляд.
– Только не это! Прошу тебя…
– Тогда я.
– Бомен, Бомен! Ты очень изменился!
– Я видел, что муха сделала с моей сестрой, с отцом, с Сирей. Я больше не дам ей нас преследовать.
Креот посмотрел на несчастную корову, а потом снова на Бомена.
– Как?
Бомен коснулся своего короткого меча.
– А что будет потом?
– Муха не сможет выйти. Мы закопаем корову и будем надеяться, что паразит останется там навсегда.
У коровы подкосились передние ноги. Она повалилась на землю, дрожа, и закатила глаза.
– Это когда-нибудь кончится?
– Нет, – ответил Бомен. – Личинка будет расти. Корова сойдет с ума. И захочет избавиться от нее любой ценой. Видел человека, которого мы похоронили на обочине?
– Да.
Креот повесил голову и замолчал. Когда он снова поднял глаза, Бомен увидел, что бывший император явно постарел.
– Она ко мне привыкла, – произнес Креот. – Я ее не брошу. – Он протянул руку за мечом.
– Ты сможешь?
– Если она позволит.
Бомен отдал ему меч. Креот подошел к корове и присел рядом. Корова застонала. Креот положил ей руку на шею.
– Двери темницы лет твоих наконец распахнулись, – тихо начал он. – Иди на волю, в прекрасную землю.
Голос Креота немного успокоил корову, и она посмотрела на него печальными глазами.
– Прости нас, страдающих в этом сумрачном мире.
Он поднял меч, нацелившись корове в затылок, между головой и шеей.
– Направь нас и жди нас, как мы ждем тебя. Словно в ответ, корова тихо замычала.
– Мы встретимся снова. Мы встретимся, моя Звездочка. Мы встретимся снова.
Креот вонзил меч быстро, со всей силы. Он знал: чем сильнее ударит, тем легче будет смерть. Рука ему не изменила: голова коровы тут же упала на твердую землю. И прежде чем хлынула кровь, Креот погладил мертвую морду. Потом встал, вернулся к Бомену и отдал меч.
Бомен сказал:
– Ты все сделал правильно.
– Замолчи! – Голос Креота прозвучал как удар кнута. – Ни слова!
Пастух ушел к своим коровам – их теперь осталось три… При виде медлительных животных бывшему императору немного полегчало.

Дни становились все холоднее и короче. По утрам в льдисто-ясном небе поднималось ослепительно яркое солнце. Колеса повозки примерзали к осям, и приходилось отбивать лед молотками. Мясо и кислую смолу делили на маленькие порции, чтобы еды хватило надолго. Хуже всего обстояло дело с дровами. Скромного костерка по вечерам было уже мало. Большой огонь разводили дважды в день, чтобы согреться, вскипятить воду, размять затвердевшую на морозе кожаную упряжь. В куче поленьев, сложенных в повозке, проглядывало дно, а без огня, мантхи знали, в такую суровую зиму до гор не добраться.
Путники шли вперед до самой темноты, и все это время на севере сгущались тучи. Ночью, пока люди спали, выпал снег. Наутро путешественники проснулись в мире белого цвета. Снег набился в нос, глаза и уши, застыл ледяной коркой на волосах и одежде. Дрова промерзли, и заиндевевшие поленья пришлось долго колотить одно о другое. Пока костер не разгорелся, мантхи прыгали и хлопали себя по бокам, разгоняя застоявшуюся кровь.
Вода в бочонках заледенела. Лед разбили, и теперь жидкость постоянно помешивали, чтобы снова не схватилась. Коровы от холода и голода перестали давать молоко – все их силы уходили на то, чтобы выжить.
Бек Клин подошел к Анно Хазу и спросил, сколько дров положить в костер. Ответить было непросто.
– Как можно меньше. – С другой стороны, маленький костер не согреет, и дрова пропадут зря. – Нет, как вчера.
Бек покачал головой.
– Тогда останется всего на день.
– Знаю, – вздохнул Анно. – Будем надеяться, что погода исправится.
Солнце целый день пряталось за тучами, но снег уже перестал. Мантхи брели по нескончаемой равнине. Впереди до самого горизонта простирались поля нетронутого снега. Позади оставались утоптанная тропа и две глубокие колеи. Продвигались путники все медленнее: в таком снегу лошади еле волокли повозку, а люди увязали по щиколотки и быстро уставали.
Под вечер мантхи совсем выдохлись. Повозку остановили и привязали к ней лошадей и коров. Парусину, укрывавшую повозку, растянули вокруг, как шатер, спрятав от непогоды и животных, и тщательно зашили все щели. Там они и собрались: мужчины, женщины, дети – чтобы согреться.
Креот улегся спать рядом с коровами. Те будто понимали, что так нужно, – или слишком ослабели, чтобы противиться. Как бы то ни было, животные безропотно устроились на ночлег среди людей.
– Крепче прижмитесь друг к другу, – сказал Анно. – Так мы сохраним тепло.
Кое-где в шатер просачивался бледно-серебристый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68