Цвели цветы, пели птицы. Дорога, а вместе с ней и телега, пересекла полянку, заросшую белыми цветами с четырьмя лепестками. В отдалении от дороги среди цветов выделялся ровный холмик вполне понятного назначения, с потертым и потрескавшимся надгробным камнем.
– Рене, – тревожно сказала Нашка, – кажется, у меня дежавю.
– Эй, – я тронула возницу за плечо, – а это чья могила?
– Это-то, – оглянулся через плечо парень, – это старого колдуна могила. Того, что на Проклятом острове жил. Это вам все скажут.
– Странно, – пробормотала я про себя, – а дедок вчера совсем другое направление указывал…
– Знаешь, – сказала Нашка, – это напоминает мне анекдот про знаменитого наперсточника. Помнишь? Три могильных камня, на одном написано: «Здесь покоится знаменитый наперсточник». А на двух других: «А может, здесь».
– М-да, – сказала я, откидываясь в сено на дне телеги. – Похоже, Кхарсан был действительно знаменитым наперсточником…
12
Целый день мы тащились по безлесной равнине и месили сухую пыль. Шли мы, как мне казалось, вверх, хотя явного подъема видно не было и попадались даже пологие лощины, переход через которые окончательно сбивал с толку мой внутренний высотомер. Справа и слева возвышались странные горки, прерывистой ломаной линией вычерчивающие горизонт.
Только под вечер, смертельно уставшие, мы наконец подошли к горам. Если кто-нибудь под горами понимает что-либо типа Кавказа, Алтая или Тянь-Шаня (я, во всяком случае, представляла себе что-то в этом роде), то есть с предваряющими их всхолмьями, предгорьями, постепенно переходящими в собственно хребты, заросшие, например, сосновым лесом, то в данном случае он в корне не прав. Эти горы ничего не знали о предгорьях и прочих подобных мелочах и торчали на местности подобно ряду огромных кариесных зубов. Можно было стоять одной ногой на равнине, поставив другую уже на гору, круто уходящую ввысь, изрезанную бороздами эрозии и утыканную редкими кривыми древесами, неведомо как удерживающимися вопреки законам тяготения.
Лотан объявил привал, поскольку дороги здесь нет, а есть только направление, и если мы хотим жить долго и счастливо, то двигаться в этом самом направлении лучше при дневном свете. Никаких возражений у нас это не вызвало. Лично у меня сложилось впечатление, что дальше пройдет только игуана с клейкими ногами и уж никак не антропоморфное существо.
– Вот и отлично, – сказал Лотан, пропуская мимо ушей мои соображения насчет игуаны, и отчалил на разведку, «чтоб завтра ноги не ломать».
Мы тем временем разложили костер и убедились, что запасы провизии опять катастрофически уменьшились. Не знаю, что и думать: либо наши молодые люди гораздо прожорливее, чем кажутся, либо в мешке имеется дырка в пятое измерение. Я на всякий случай обследовала мешок со всех сторон, вывернула и рассмотрела с изнанки. Пространственной дырки не обнаружилось, но, возможно, она периодически открывалась.
– Однако ночью в горах холодно будет, – сделала ценное наблюдение Нашка, кутаясь в куртку на волчьем меху.
Надо отдать должное Зеону, снарядил он нас прилично. По крайней мере, на арбалет я не могла нарадоваться. Когда-то давно меня учили пользоваться этими штуковинами и разбираться в них. Этот был шедевром. Честно говоря, я не думала, что Зеон мне его отдаст.
И меховая одежка пригодилась, а мы-то, две кретинки, хотели налегке отправиться – лето же. Хорошо, Лотан это пресек.
– Будет холодно, – согласилась я, – между прочим, хотя, возможно, мне это мерещится, но на том дереве висит что-то съедобное.
Нашка и Кро задрали головы.
– Ананасы на сосне, – растерянно сказала Нашка.
– Это шишки такие? Да, такой по балде получишь – мало не покажется!
– Это не сосны, – мрачно сказал Кро, – и это не шишки…
– Судя по твоему тону, в пищу они не годятся.
– Смотря с какой стороны подойти к вопросу.
– Что значит, с какой стороны? – возмутилась Нашка. – Посредством клистира, что ли?
– Нет, в смысле, кто кого есть будет…
Судя по напряженной интонации, Кро хотел предложить нам заняться лечебным голоданием, совмещенным с лечебным бегом, притом немедленно.
Я пристально разглядывала «ананасы», пока один из них вдруг не шевельнулся.
– Так это что, – обратилась я к Кро, – какие-то животные, что ли? Кро? Ты где? Ты еще жив?
– Рене, мне почему-то кажется, что эти твои «ананасы» ему очень не понравились, – сообщила Нашка. – Ты не знаешь почему?
И тут «ананас» начал разворачиваться, словно перетекал в другую форму. Чешуи пришли в движение, расходясь в стороны и выпуская наружу тонкие костлявые крылья. Последней появилась короткая заостренная морда с парой недобро мерцающих глаз. Теперь, когда фокус объяснили, стало понятно, что «ананасы» – это некие твари, спящие на дереве, уцепившись задними ногами за ветви и свернувшись клубком наподобие ежей.
Вслед за первым зверем проснулись еще несколько…
Мы с Нашкой сделали первое, что пришло нам в голову, причем отнюдь не в головной мозг, – дружно и громко завизжали. Это был качественный, добротный женский визг, который не стыдно предъявить лучшим представителям крыс и тараканов. Но триумф наш был недолгим – первая тварь снялась с дерева и раззявила пасть, наглядно продемонстрировав, какие мы, в сущности, дилетантки. От ее вопля у меня мгновенно свернулись уши, но это не помогло. А тварь еще и модулировала голосом, переходя от заунывного надрывного воя к предсмертным взвизгам электропилы, в которую засунули рельс. Она была еще только на половине пути к нам, а мне уже казалось, что еще секунда – и мои мозги разорвутся и полезут изо всех естественных отверстий головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89