Заголовки кричали о новых приемах и стратегии трахания и доверительно сообщали, что большой твердый член – это еще не все для современной суперклиторической женщины, которой нужно нечто большее, чем большая палка и реки спермы.
Читая эти газеты, я понял, как долго я не был дома и как далеко от него я побывал.

* * *

Я начинаю привыкать к жизни в царстве автомобилей. На манхэттенской скоростной трассе возле моего офиса вечером в час пик машина сбила негра. Бесконечный поток автомобилей долго перекатывался через тело. Наконец кто-то позвонил в полицию. Приехала полиция и извлекла из-под колес то, что когда-то было негром.
В Бронксе полицейский, вызванный на место массового столкновения, не заметил одну из пострадавших машин. Катастрофа произошла посреди лесопарка, машина перелетела через ограждение, и он просто не увидел ее в зарослях. Через некоторое время машину нашли, а в нескольких сотнях ярдов от нее нашли и ее пассажиров. После столкновения они жили еще достаточно долго для того, чтобы проползти это расстояние в напрасной попытке добраться до дорожного поста. Я даже и думать не хочу о том, что было бы, если бы им это все же удалось.

* * *

Кэйрин сообщила мне, что один из лучших известных ей рекламных копирайтеров покончил с собой. Он был военнопленным во Вьетнаме. Вьетконговцы отпустили его, и ему пришлось недавно давать показания в одном из следственных комитетов конгресса. В концентрационном лагере он занимался тем, что решал, кого из пленных американцев можно направить на работы, а кого нет. Его обвинили в том, что он оказывал предпочтение тем из военнопленных, чьи политические взгляды были, так скажем, окрашены в коммунистические тона. Члены комитета хотели знать, почему в лагере выжили только те военнопленные, чьи убеждения противоречили американской оборонной доктрине. Копирайтера обвинили в том, что он предал врагу всех лояльных правительству военнопленных.
Оправдываясь, он заявил членам комитета, что выжили попросту те из военнопленных, у которых в жизни существовали более важные ценности, чем Министерство обороны США. Естественно, конгрессмены не приняли такого объяснения.

* * *

Кэйрин была потрясена тем, что в «эмансипированных» газетах помещают статьи о мастурбации, снабженные диаграммами и детальными инструкциями. «Я всегда думала, что мастурбация инстинктивна,– сказала она,– и обучать ей никого не надо».
Потом она рассказала, что в шесть лет почувствовала приятное возбуждение, потершись о металлический столбик, который поддерживал перила. Несколько лет спустя, лежа в гамаке, она открыла, что может воспроизвести это ощущение, если потрется лобком о жесткое брезентовое днище гамака. Мастурбация всегда давалась ей без проблем. С течением времени, однако, она начала испытывать чувство вины. Она также призналась, что в постели никогда не может объяснить мужчине, чего она хочет. «Меня приучили,– сказала она,– удовлетворять мужчин и получать удовольствие оттого, что их удовлетворяешь. Я никогда не знаю, чего хочу я сама. Когда мужчина спрашивает меня, чего мне хочется,– а это случается не так уж и часто,– я никогда не могу ему ответить. Я научилась прикидываться, будто кончаю, но я презираю мужчин, которые верят в мое притворство».
Кэйрин сказала, что чувствует себя обязанной поступать в соответствии с желаниями мужчин, потому что взамен получает от них поддержку и одобрение. Она ненавидит себя за то, что спит с мужчинами, которые ей все это дают, потому что ее злит собственная готовность идти с ними на компромиссы. Но еще более ей ненавистна сама мысль о том, чтобы заняться любовью с человеком, с которым она могла бы полностью забыть о себе. Она боится, что тот мужчина, который узнает, какова она на самом деле, сразу ее бросит.
Одни знакомые Кэйрин, муж и жена, пригласили ее пойти с ними в кино. После сеанса они зашли к ней домой. На кухне жена призналась Кэйрин, что их брак под угрозой, потому что муж начал спать с другими женщинами без ее на то согласия.
После этого они покурили немного травы и спросили у Кэйрин, нельзя ли им позаниматься любовью у нее в спальне. Кэйрин сказала, что она тем временем сходит в магазин.
– Оставайся,– сказали они.– Почему бы тебе тоже не поучаствовать?
Так она и сделала.
Вначале они с трудом преодолевали смущение. Кэйрин и ее приятельница обсудили истоки своей робости и боязни неадекватности. Все трое нашли, что поцелуи в грудь даются им легко, но никак не решались пойти дальше. Так и прошел вечер: они занимались друг с другом любовью и обсуждали свои ощущения. Кэйрин сказала, что приятнее всего было воображать, будто занимаешься с ними любовью, а затем заниматься ею на самом деле. Она утверждала, что в тот раз была более раскованной и пылкой, чем когда-либо.

* * *

Кэйрин рассказала мне про старуху, которая была последней уцелевшей обитательницей Отшельничьих островов. Она знала язык своего вымершего племени, но антропологи вовремя не сообразили, что она – последний носитель этого языка, и не записали ее речь. Когда старуха умерла, язык этот умер вместе с ней.

* * *

В сортире одного ресторанчика я прочитал надпись:
«Знаешь ли ты, что каждый четвертый американец не вполне нормален? Посмотри на трех своих лучших друзей. Если они кажутся тебе нормальными, то это – ты».
Трое лучших друзей! У меня один друг – любимая женщина,– и я ей в этом не могу признаться.

* * *

В последнее время Кэйрин в плохом настроении. Она припомнила, что перед моим отъездом за границу я сказал ей, что рву отношения с женщинами, как только они мне надоедают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46