Повернув голову, он увидел Патрика Домостроя с параболическим микрофоном и магнитофоном в руках, а рядом с ним трех смуглых латиноамериканцев в желтых кепках с надписями «РОЖДЕННЫЕ СВОБОДНЫМИ».
– С тобой все в порядке, Джимми? – спросила Донна, похлопывая его по плечу.
Остен поднял руку и нащупал шишку на затылке, затем взглянул на руку, нет ли на ней крови. Крови не было.
– Со мной все в порядке, – сказал он, не забыв инстинктивно изменить голос.
– Я думал, ты студент. А ты, оказывается, шпион, – подошел к нему Домострой.
«Рожденные свободными» зловеще заулыбались.
Остен чувствовал себя малолетним воришкой, которого схватили за руку в кондитерской лавке, и мысль о том, как он смешон в глазах Донны и Домостроя, заставила его покраснеть от стыда.
– Мне плевать на то, что ты думал! – крикнул он. – Я-то знаю, чем вы здесь занимаетесь!
– Что ты хочешь этим сказать? – отпрянув, ахнула Донна.
– То, что сказал. – Остен ухватился за возможность предстать обманутым любовником. – То, что ты мошенница и лгунья! Разве не так?
Донна вспыхнула.
– Ты не знаешь, что говоришь! Как ты можешь быть так несправедлив ко мне – и к себе самому? Я здесь играю на рояле. Разве тебе не известно, как это важно для меня? Ты не имеешь права… никакого права…– Она отвернулась, скрывая слезы.
– Гляди, с каким партизанским набором он вышел пошпионить, – подал голос один из «рожденных свободными» и, поигрывая мускулами, сделал несколько шагов в направлении Остена.
– Почему бы тебе не вернуть все это обратно в ЦРУ, парень? – поддакнул второй.
– Зря только портишь казенное имущество. Здесь пока еще не Сальвадор, – усмехнулся третий.
– Успокойтесь! – попытался угомонить головорезов Домострой. – Он не работает на ЦРУ. Просто шпионит за ней, – он махнул рукой в сторону Донны. – Она его подружка.
Бандиты заржали, и Донна с упреком посмотрела на Домостроя:
– Патрик, прошу тебя…
– Он прав, Донна, – перебил ее Остен, стремясь сбить с толку Домостроя. – Он прав, – медленно повторил он, вставая. Он расправил плечи, поморщился и покосился на девушку: – Я хотел выяснить, что между вами происходит. – Он бросил испепеляющий взгляд на Домостроя, и троица «рожденных свободными» радостно захихикала.
– Ну и наглый же ты, парень, – протянул один из них. – А известно ли тебе, что ты без разрешения залез на чужую территорию? – Он подмигнул приятелям. – Это страна «рожденных свободными», здесь для тебя заграница, парень; это место давным-давно откололось от дяди Сэма. Еще раз тебя здесь поймаем, сынок, это дорого тебе обойдется!
– В следующий раз я буду знать, что с вами делать! – огрызнулся Остен.
Наконец Донна взяла себя в руки. Она уже не собиралась плакать, просто злилась.
– Следующего раза не будет, Джимми, – сказала она. – А теперь, я думаю, тебе лучше уйти. – Но голос ее все-таки задрожал, когда она добавила: – Я больше не хочу тебя видеть.
– Подожди, Донна, – вмешался Домострой, – не будь к нему столь сурова. – Он положил микрофон и магнитофон в кресло, которое прежде занимал Остен. – Он просто пытался защитить тебя. Наверное, беспокоился, как ты тут… одна…
– Это не означает, что ему позволено повсюду рыскать за мной! – воскликнула Донна, бросив взгляд на Остена, но тут же повернулась к Домострою. – У него не было права – вообще никакого права – так поступать. – Казалось, самообладание снова покидает Донну, у нее на глаза навернулись слезы. Все же она справилась с собой и, отпихнув стул, что стоял у нее на дороге, подошла и села за рояль. – Давай работать, Патрик, – спокойно сказала она и ударила по клавишам.
– Прости меня, Донна, – сказал Остен. – Возможно, когда-нибудь ты поймешь мои чувства.
Один из «рожденных свободными» фыркнул. Другой, передразнивая хрипотцу Остена, сказал:
– Возможно, когда-нибудь, парень, мы выбьем дерьмо из твоей тугой задницы.
Остена захлестнула волна гнева, и он выпалил, повернувшись к Домострою:
– Придержи свой иностранный легион! – Затем, все еще в бешенстве, обратился к Донне: – А что до тебя, Донна, – ты достойна лучшего хахаля, чем дешевый фигляр из ночного клуба!
– Как, ты еще здесь? – не оборачиваясь, бросила Донна.
Он устремился к выходу, но один из «рожденных свободными» преградил ему путь, размахивая длинным ножом.
– Дай ему пройти, – с трудом сдерживая ярость, проговорил Домострой. – Пусть забирает свои шпионские игрушки и катится подслушивать кого-нибудь еще.
Когда Остен ушел, Домострой обменялся рукопожатиями с каждым из молодых людей:
– Спасибо за то, что глаз не спускали. Вы сделали большую работу.
– С нашим удовольствием, – отозвался самый длинный и натянул кепку. Смеясь и болтая, они отправились восвояси, но в дверях длинный обернулся и долгим взглядом окинул Донну.

Очутившись на свежем воздухе, Остен почувствовал, как ему больно. Боль распространялась по всему черепу и спускалась к левому плечу, так что рукой было не шевельнуть. Добравшись до машины, он обнаружил, что кто-то украл его куртку и бумажник, где, помимо тысячи с лишним долларов, лежали его студенческий билет и калифорнийские водительские права.
Он швырнул микрофон и магнитофон на заднее сидение, сел за руль и направился обратно к Манхэттену. Он ехал медленно, опасаясь, что невезучесть и раскалывающаяся голова сыграют с ним по дороге злую шутку.
Копаясь в своих мыслях, Остен обнаружил, что его более всего обескураживает вовсе не потеря Донны, а провал задуманной операции. Он не сомневался в серьезности заявления Донны, как и в том, что никогда больше не увидит ее, хотя и не был уверен в близких ее отношениях с Домостроем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102