Сады Кассандры – 1


Текст книги предоставлен автором
«Сады Кассандры. Пятерка Мечей»: 2005
ISBN 5-483-00057-9
Аннотация

Сотрудник уголовного розыска Артем Пономарев расследует серию убийств, потрясших Санкт-Петербург. Маньяк избирает своими жертвами молодых, красивых женщин, оставляя возле трупа изысканную стихотворную эпитафию.
Нити расследования ведут к ясновидящей Динаре, которая предсказала одной из своих клиенток скорую смерть…
Тайное проклятие из века в век тяготеет над богатым купеческим родом Салаховых. Потомок Салаховых – Юрий, молодой преуспевающий бизнесмен, – получает анонимные письма странного содержания.
Пономарев пытается распутать клубок необъяснимых событий вокруг Салахова.
Но все это лишь увлекательный фон, на котором происходит самое захватывающее: разворачивается история любви Юрия и Анны, полная прелести и мистической тайны.
Не рекомендуется впечатлительным особам и лицам, страдающим бессонницей, – вы не сможете уснуть, пока не разгадаете тайну серийного убийцы, жертвами которого становятся молодые красавицы. Не следует читать роман на ночь, иначе вам будут мерещиться призрак Пиковой Дамы, полосатые коты или невзначай коснутся голубые шелка Мата Хари…
Осторожно, возможно привыкание!

Наталья Солнцева
Сады Кассандры

Книга 1
Пятерка мечей

Все события вымышлены автором.
Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Роман «Сады Кассандры» посвящаю моему возлюбленному в память о мгновениях страсти и нежности.

Кассандра – в древнегреческом эпосе самая красивая из дочерей троянского царя Приама, пророчица, правдивым, но зловещим предсказаниям которой никто не верил.

Часть 1

«Я говорю гадалке: – Что-то никак не пойму,
Где же причина причин, потому на все почему?
От этих самых загадок в глазу аж слеза горит.
– Легко загадки загадывать, – гадалка мне говорит».
(Роберт Луис Стивенсон)

Глава 1

На сцене шел снег. Вернее, его подобие, искусно изображаемое при помощи световых эффектов. Санкт-Петербург. Ночь… Страстная, полная отчаяния и безысходной тоски музыка Чайковского. Герман, Лиза, старая графиня и роковые «три карты» – тройка, семерка, туз.
Анна Наумовна Левитина сидела в ложе, затаив дыхание. Опера «Пиковая дама» неизменно приводила ее в трепет, необъяснимое волнение. Гениальная русская музыка ничем не хуже знаменитой итальянской, а сюжеты опер по драматизму и богатству чувств далеко опережают что бы то ни было иноземное. Только музыка может одновременно говорить о том, что герои делают, о чем они думают и что они ощущают в своих душах. Никакому другому виду искусства это неподвластно.
Театр был полон. Неповторимый сладковато-пыльный запах кулис, декораций, старинного паркета, плюша, парфюмерии и человеческого дыхания кружил голову. Лиза на сцене пела: «Уж полночь близится, а Германа все нет…»
Анне Наумовне стало душно.
– Пойду, пожалуй, домой, – решила она.
Тихонько положила программку и либретто в сумочку, достала номерок и, стараясь ступать неслышно, выскользнула из ложи. Неодобрительный взгляд гардеробщика, который принял от нее театральный бинокль и выдал модное демисезонное пальто, сказал ей, насколько дурно ее воспитали родители. Уйти из такого театра, с такого спектакля, не дослушать такие голоса, такую музыку! Это было выше его понимания. На сцене Мариинки1 пели Собинов и Шаляпин, танцевали Анна Павлова и Галина Уланова. Старик проработал в театре всю жизнь, и почти сросся с ним, принимая к сердцу каждую мелочь. То, что зрительница, по виду вполне приличная дама, ушла до окончания оперы, он воспринял как личное оскорбление.
Анна Наумовна, стуча каблучками изящных ботинок, вышла из гулкого холла на улицу. Санкт-Петербург наяву мало чем отличался от Санкт-Петербурга на сцене. Те же дома, дворцы и гранитная Нева, те же тени блестящего прошлого, то же дыхание тайны, несбывшихся судеб и чужой любви, та же ночь и тот же снег… Ей казалось, что из одного театра она просто перешла в другой, где она уже не зрительница, а героиня, которая не смотрит на чужие слезы, а плачет сама, и это куда меньше ей нравится.
– Что за странное настроение?! – возмутилась Анна Наумовна и ускорила шаг.
Она шла по городу-призраку, каким всегда, с раннего детства представлялся ей Санкт-Петербург. Фиолетовый свет фонарей мерцал на античных фронтонах домов. Снег неслышно опускался на пустынный проспект. Анне Наумовне казалось, что она слышит то взволнованный шепот, то приглушенный смех, то сдавленный плач, то любовные стоны, то горькие жалобы… Окружающее пространство для нее было наполнено звуками, – шорохами, вздохами, колебаниями воздуха, как будто огромные мавры непрерывно размахивали опахалами из страусовых перьев. В детстве она видела этих мавров в театре, куда бабушка брала ее с собой на работу. Лет до пяти Аннушка думала, что все люди слышат и чувствуют то же самое.
– Бабуля, а кто это так громко дышит? А кто там, в соседней комнате, шуршит? – спрашивала она, распахивая огромные, доверчивые глаза, которые имели необычный сливовый оттенок.
– Где дышит? Кто? – пугалась бабушка. – Да у тебя, мать моя, не жар ли?
Она обеспокоено трогала Аннушкин лобик и укладывала ее в постель. Жара никакого не оказывалось, но гулять ее пару дней не водили, и девочка поняла, что про шорохи, тихие звоны и вздохи лучше никому не рассказывать.
Бабушку звали Екатерина Абелевна, она смолоду и до седых волос проработала костюмершей в Мариинском театре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22