С улыбкою воззритесь Вы
на мисс с иконы.
Вообразив Вас за сестру
/по крайней мере/,
целуя Вас, не разберу,
где Вы, где Мэри.
Прозрачный перекинув мост
/упрусь в колонну!/,
пяток пятиконечных звезд
по небосклону

- 11 -

плетется ночью через Русь
- пусть к Вашим милым
устам переберется грусть
по сим светилам.
На четверть - семеречный хлад,
на треть - упрямство,
наполовину - циферблат
и весь - пространство,
клянусь воздать Вам без затей
/в размерах власти
над сердцем/ разностью частей -
и суммой страсти!
Простите ж, если что не так
/без сцен, стенаний/.
Благословил меня Коньяк
на риск признаний.
Вы все претензии - к нему.
Нехватка хлеба,
и я зажевываю тьму.
Храни Вас небо.

1964

- 12 -

* * *

Садовник в ватнике, как дрозд,
по лестнице на ветку влез,
тем самым перекинув мост
к пернатым от двуногих здесь.

Но вместо щебетанья вдруг,
в лопатках возбуждая дрожь,
раздался характерный звук -
звук трения ножа о нож.

Вот в этом-то у певчих птиц
с двуногими и весь разрыв
/не меньший, чем в строеньи лиц/,
что ножницы, как клюв, раскрыв,

на дереве в разгар зимы
скрипим, а не поем как раз.
Не слишком ли отстали мы
от тех, кто "отстает" от нас?

Помножим краткость бытия
на гнездышки и бытие.
При пенье, полагаю я,
мы место уточним свое.

1964

- 13 -

* * *

Да, мы не стали глуше или старше,
мы говорим свои слова, как прежде,
и наши пиджаки темны все так же,
и нас не любят женщины все те же.

И мы опять играем временами
в больших амфитеатрах одиночеств.
И те же фонари горят над нами,
как восклицательные знаки ночи.

Живем прошедшим, словно настоящим,
на будущее время не похожим,
опять не спим и забываем спящих,
а так жедело делаем все то же.

1964

- 14 -

* * *

Заснешь с прикушенной губой
средь мелких жуликов и пьяниц.
Заплачет горько над тобой
Овидий, первый тунеядец.

Ему все снился виноград
вдали Италии родимой.
А ты что видишь? Ленинград
в зиме его неотразимой.

Когда по набережной снег
метет, врываясь на Литейный,
спиною к ветру человек
встает у лавки бакалейной.

Тогда приходит новый стих,
ему нет равного по силе.
И нет защитников таких,
чтоб эту точность защитили.

Такая жгучая тоска,
что ей положена по праву
вагона жесткая доска,
опережающая славу.

1964

- 15 -

* * *
"Работай, работай, работай..."
А. Блок
"Не спи, не спи, работай..."
Б.Пастернак

Смотри: экономя усилья,
под взглядом седых мастеров,
работает токарь Васильев,
работает слесарь Петров.

А в сумрачном доме напротив
директор счета ворошит,
сапожник горит на работе,
приемщик копиркой шуршит.

Орудует дворник лопатой,
и летчик гудит в высоте,
поэт, словно в чем виноватый,
слагает стихи о труде.

О, как мы работаем! Словно
одна трудовая семья.
Работает Марья Петровна,
с ней рядом работаю я.
Работают в каждом киоске,
работают в каждом окне.

Один не работает Бродский,
все больше он нравится мне.

1964

- 16 -

ПЕСНЯ

Пришел сон из семи сел,
пришла лень из семи деревень,
собиралась лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
и большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.

То ли дождь идет, то ли дева ждет.
Запрягай коней да поедем к ней
Невеликий труд бросить камень в пруд.
Подопьем, на шелку постелим.
Отчего ж молчишь и, как сыч, глядишь?
Иль зубчат забор, как еловый бор,
за которым стоит терем?

Запрягай коня, да вези меня.
Там не терем стоит, а сосновый скит,
и цветет вокруг монастырский луг.
Ни амбаров, ни изб, ни гумен.
Не раздумал пока - запрягай гнедка.
Всем хорошо монастырь,да с лица - пустырь,
и отец игумен, как есть, безумен.

1964
- 17 -

ХУДОЖНИК
Изображение истины
раскладывая по плоскости,
он улыбается синтезу
логики и эмоции.
Он верил в свой череп,
верил.
Ему кричали:
Нелепо!
Но падали стены,
череп, оказывается,
был крепок.
Он думал, -
за стенами чисто.
Он думал,
что дальше - просто.
...Он спасся от самоубийства
скверными папиросами.
И начал бродить по селам,
по шляхам, желтым и длинным,
он писал для костелов
Иуду и Магдалину.
И это было искусство.
А после дорожной пыли
его чумаки сивоусые
как надо похоронили,
молитв над ним не читали,
так, забросали глиной,
но на земле остались
Иуда и Магдалина.
- 18 -

* * *

Каждый перед Богом наг.
Жалок, наг и убог.
В каждой музыке Бах.
В каждом из нас Бог.

Ибо вечность - Богам,
бренность - удел быков...
Богово станет нам
сумерками богов.

И надо небом рискнуть
и, может быть, невпопад
еще не раз нас распнут
и скажут потом: распад.

И мы завоем от ран,
потом взалкаем даров...
У каждого свой храм,
и каждому свой гроб.

Юродствуй, воруй молись!
Будь одинок, как перст!
...Словно быкам - хлыст,
вечен Богам крест.

- 19 -

* * *

Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною.

Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истертой.
И потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, будто желтой.

Стол пустовал, поблескивал паркет,
темнела печка, в рамке запыленной
застыл пейзаж, и лишь один буфет
казался мне тогда одушевленным.

Но мотылек по комнате кружил,
и он мой взгляд с недвижимиости сдвинул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173