Долент видела в этом счастливое предзнаменование для их предприятия.Сари оставался скептически настроенным и занимался больше своей собственной судьбой. О чем будет речь, которую Моис собирался произнести перед тысячами воодушевленных евреев?
При входе в здание министерства иностранных дел стояла статуя Тота в облике павиана из розового гранита. Изобретатель иероглифов, воплощенный в этом опасном животном, способном обратить хищника в бегство, — разве не он разделил по языкам человеческие народы? Как и он, дипломаты должны были знать много наречий, так как написание священных знаков, которые египтяне выбивали на камне, было запрещено в общении с чужеземцами. Во время пребывания за пределами страны послы и дипломаты говорили на языке страны, в которой находились.Как и другие важные чиновники, Аша был принят в приходе, находящемся слева от входа в здание, и разложил нарциссы на алтаре Тота. Перед тем как склониться над сложными бумагами, от которых зависела безопасность страны, следовало попросить благосклонность у божества.После выполнения ритуала элегантный и блестящий дипломат прошел через множество залов, где занимались делами чиновники, и попросил аудиенции Шенара, который занимал просторный кабинет.— Аша, наконец-то! Где вы были?— Я провел ночь несколько неспокойно и спал дольше обычного. Мое легкое опоздание не причинило вам неудобства?Лицо Шенара было красным и раздувшимся, несомненно, он был во власти бурных эмоций.— Что-нибудь серьезное?— Вы слышали о собрании еврейских кирпичников на севере Мемфиса?— Я не придал этому значения.— Я тоже, и мы оба были неправы!— А какое отношение к нам имеют эти люди?Елейным голосом и склоненной головой Аша выражал лишь глубокое презрение по отношению к рабочим, с которыми он редко сталкивался.— Вы знаете человека, который их созвал и отныне является надзирателем над царским строительством? Моис!— Что здесь удивительного? Он уже надзирал над стройкой в Карнаке и получил повышение.— Если бы только это… Вчера Моис обратился к евреям и поведал им о замысле Рамзеса: построить новую столицу в Дельте!За этими словами последовало долгое молчание. Аша, обычно уверенный в себе, казалось, испытал шок.— Вы уверены…— Да, Аша, абсолютно уверен! Моис выполняет приказы моего брата.— Новая столица… Это невозможно.— Не для Рамзеса!— Это просто замысел?— Фараон сам начертил план и выбрал месторасположение. Невероятное месторасположение: Аварис, позорный город захватчиков гиксосов, от которых мы с таким трудом избавились!Вдруг круглое лицо Шенара засветилось.— А если… если Рамзес сошел с ума? Его предприятие обречено на неудачу, следует созвать нужных людей.— Не обольщайтесь. Рамзес, безусловно, очень рискует, но его инстинкт ведет его верным путем. Нет лучшего решения: располагая столицу так далеко на севере и так близко от границы, он ясно демонстрирует хеттам свои намерения. Вместо того чтобы замыкаться в себе, Египет показывает, что осознает опасность и не уступит ни пяди земли. Царь будет быстро информирован о действиях врага и без промедления отреагирует.Разочарованный Шенар сел.— Это катастрофа. Наш план провалился.— Не будьте слишком пессимистичны. С одной стороны, возможно, желание Рамзеса не станет реальностью, с другой, зачем отказываться от нашего плана?— На разве не очевидно, что мой брат берет в руки внешнюю политику?— Это не является сюрпризом, но он продолжает оставаться зависимым от информации, исходя из которой он будет оценивать положение дел. Позволим ему уменьшить нашу роль и подчинимся ему.Шенар воспрянул духом.— Вы правы, Аша, новая столица не станет непреодолимым препятствием.
Царица-мать Туйа с радостью вернулась в сад дворца Мемфиса. Сколь редкими были прогулки в сопровождении Сети, и как быстро прошли годы рядом с ним! Она вспоминала каждое его слово, каждый взгляд, как они мечтали о долгой и мирной старости, годах, посвященных совместным воспоминаниям. Но Сети теперь идет дорогами Полей Иалу, а она шла одна по этому восхитительному саду, усаженному гранатами, тамариском и жожоба. По краям аллеи — васильки, анемоны, лютики и люпины. Немного утомленная Туйа села около бассейна с лотосами, под беседкой, увитой глициниями.Когда к ней пришел Рамзес, ее грусть исчезла.Меньше чем за год правления ее сын обрел столько уверенности, что, казалось, сомнения навсегда оставили его. Он правил с той же мощью и размахом, что и его отец, будто в нем был неиссякающий источник силы.Рамзес нежно и с уважением обнял мать и сел справа от нее.— Мне нужно поговорить с тобой.— Поэтому я здесь, сын мой.— Ты одобряешь мой выбор людей, тех, из кого состоит мое правительство?— Ты помнишь совет Сети?— Именно он направлял меня: «Вглядывайся в души людей, ищи достойных, с характером твердым и прямым, способных вынести беспристрастное суждение, не предавая клятвы верности». Мне удалось это? Только грядущие годы покажут это.— Ты уже опасаешься бунта?— Я действую быстро, и это неизбежно. Обидчивые будут сметены, интересы изменены. Когда меня посетила идея о создании новой столицы, это было подобно удару молнии, вспышке света, проникнувшей в мои мысли и представшей передо мной подобно нерушимой истине.— Это называется сиа, прямая интуиция, без размышлений и анализа. Сети принял множество решений благодаря ей, он считал, что она проходит от сердца одного фараона к другому.— Ты одобряешь возведение Пер-Рамзеса, моего города?— Раз сиа заговорила в твоем сердце, почему ты спрашиваешь моего совета?— Потому что мой отец присутствует в этом саду и потому что и ты, и я слышим его голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86