– Да.
– Я ничего не могу для тебя сделать.
Лысый схватил Пазаира за плечо и вытащил его из зала. Выходит, эти красивые слова тоже были частью комедии, ловушкой, куда он попался. Единственной целью жрецов было сломить его сопротивление. Метод убеждения не сработал, теперь они будут действовать жестко.
– Войди сюда.
Лысый хлопнул бронзовой дверью.
Маленькая комната освещалась единственной лампадой. Двери не было, воздух поступал через две узкие щели, пробитые в стенах.
Какой-то человек смотрел на Пазаира. У него были рыжие волосы, широкий лоб, нос с горбинкой. На его запястьях судья увидел браслеты из золота и лазурита, с внешней стороны которых виднелись выгравированные головы диких уток. Это были любимые украшения Рамсеса Великого.
– Вы…
Пазаир не смог произнести слово «фараон», оно застыло у него на губах.
– Ты Пазаир, распорядитель, покинувший должность старшего судьи царского портика и подвергнувший критике мой указ об амнистии?
Тон был резкий, в нем слышался упрек. Сердце судьи гулко стучало; он находился здесь, лицом к лицу с самым могущественным властителем на земле. Мысли путались.
– Ну, отвечай! Или мне солгали?
– Нет, Ваше Величество.
Судья вспомнил, что забыл поклониться. Нагнув голову, он опустился на колени.
– Поднимись. Раз ты осмеливаешься перечить царю, веди себя как воин.
Оскорбленный, Пазаир поднялся с колен.
– Я не отступлю.
– Чем тебе не нравится мое решение?
– Обелить преступников и отпустить их на волю означает оскорбить богов и выказать презрение к человеческим страданиям. Если вы встанете на этот опасный путь, то завтра виновными окажутся жертвы.
– А сам ты не совершаешь ошибок?
– Я много ошибался, но никогда не наносил урона невинным.
– И ты абсолютно неподкупен?
– Моя душа не продается.
– Ты отдаешь себе отчет, что оскорбляешь единовластного владыку Египта?
– Я действую в соответствии с Законом богини Маат.
– Ты знаешь его лучше, чем я, ее сын?
– Амнистия – это большая несправедливость, она ставит под удар спокойствие в стране.
– И после таких слов ты надеешься выжить?
– Мне бы очень хотелось сказать вам, что я действительно думаю.
Тон Рамсеса изменился, его речь стала медленной и серьезной.
– Я слежу за тобой с момента твоего приезда в Мемфис. Беранир был мудрецом, его действия всегда были взвешенными. Он выбрал тебя за честность и порядочность. Другая его ученица, Нефрет, сегодня занимает пост старшего лекаря царства.
– Она добилась успеха, а я потерпел поражение.
– Ты тоже добился успеха, потому что стал единственным в Египте справедливым судьей.
Пазаир опешил.
– С тобой спорили многие, в том числе и я, но ты остался при своем мнении. Во имя справедливости ты осмелился противостоять царю Египта. И сегодня ты – моя единственная и последняя надежда. Я фараон, но я очень одинок и попал в ужасную беду. Готов ли ты помогать мне или предпочтешь спокойную жизнь?
Пазаир поклонился:
– Я готов служить вам.
– Притворное смирение или искренняя готовность?
– Мои действия красноречивее моих слов.
– Именно поэтому я вручаю тебе судьбу Египта.
– Я… я не понимаю.
– Мы находимся в надежном месте; здесь никто не услышит то, что я хочу тебе рассказать. Подумай хорошенько, Пазаир, ты еще можешь отказаться. Когда я скажу все, ты окажешься облеченным самым высоким доверием, когда-либо выпадавшим на долю судьи.
– Моим учителем был Беранир, и я не привык хитрить.
– Судья Пазаир, я назначаю тебя визирем Египта.
– Но ведь визирь Баги…
– Баги стар, и у него больше нет сил. За последние месяцы он несколько раз обращался ко мне с просьбой найти ему замену. Твой отказ принять амнистию дал мне возможность найти ему преемника, вопреки пожеланиям придворных, которые называли другие имена.
– Почему Баги не может сделать то, о чем вы собираетесь просить меня?
– С одной стороны, он устал и не сможет провести расследование. С другой, я опасаюсь болтовни его чиновников, которые засиделись на своих местах. Если какие-нибудь сведения просочатся наружу, страна может попасть в руки демонов, пришедших из тьмы. Завтра ты станешь вторым человеком в царстве после фараона; но ты останешься один, без друзей, без опоры. Ты не сможешь довериться никому, тебе придется перетряхнуть все прежнее окружение, найти новых людей, но не доверяй даже им.
– Вы упомянули расследование…
– Правда такова, Пазаир. Внутри большой пирамиды хранились знаки высшей власти страны, именно они делали легитимной власть фараона. Пирамида была вскрыта преступниками и разграблена, сокровища похищены. Без них я не могу устроить праздник возрождения, которого требуют – и справедливо – высшие жрецы главных храмов и душа народа. Меньше чем через год, когда придет большой разлив Нила, я вынужден буду отречься от власти в пользу кого-то из воров и преступников, притаившихся в тени.
– То есть декрет об амнистии вы подписали не по своей воле?
– В первый раз я был вынужден действовать вопреки справедливости. Мне пригрозили разгласить сведения о грабеже пирамиды и тем самым ускорить мое свержение.
– Почему ваши враги не сделали этого раньше?
– Они пока не готовы; захват высшей власти в стране необходимо тщательно спланировать. Момент моего отречения – самый удачный для реализации их планов: узурпатор придет к власти в самых благоприятных условиях. Если я согласился подчиниться требованиям, изложенным в анонимном послании, то главным образом для того, чтобы посмотреть, осмелится ли кто-нибудь выступить против амнистии. Кроме Баги и тебя, никто не усомнился в обоснованности такого решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110