– Я могу вам помочь?
– Если я с этим обращусь к Рейнольдсу, то уверен, что он мне откажет. Но вы его клиентка, и если обратитесь с этим вы...
– О... понимаю.
– Вы сможете это сделать? От этого зависит жизнь моей клиентки.
Марго явно колебалась. Пальцем она водила по подбородку:
– Если мой адвокат не хочет, чтобы вы видели эти документы, то у него, очевидно, на это есть причина.
Бен сжал челюсти.
– Видите ли, мое финансовое положение сейчас очень ненадежно... Если мой адвокат полагает, что это не в моих интересах, я доверяю его мнению.
Эти рассуждения были ему знакомы: адвокат ссылается на клиента, а клиент – на адвоката.
Раздраженный и расстроенный этим ответом, Бен вернулся к столу, где сидела обвиняемая.
Мольтке продолжал играть на публику. Энергия била в нем через край. Он был полон энтузиазма. Ему явно казалось, что процесс уже у него в кармане. Он чувствовав вкус победы, а за ней маячило место в сенате.
А почему бы и нет? – подумал Бен. Подобные уголовные процессы всегда бывали прекрасной рекламой для прокурора. Здесь он мог порезвиться вволю. Все эти телевизионные сказки о судьях и адвокатах, которые отдают все свои силы тому, чтобы не были осуждены невиновные, – просто абсурд. Да они могут засудить любого, кого захотят. Обвинители, полицейские, представители судебной медицины – все они игроки одной команды, и все стремились выигрывать. Принцип презумпции невиновности – это просто неудачная шутка. Прокурор умело манипулировал членами жюри, большинство из которых считало: не будь обвиняемый в чем-то виноват, то и не сидел бы на скамье подсудимых.
Бен посмотрел на часы. Дерик опять опаздывал. Может быть, читал одиннадцатичасовое ходатайство, вновь отправленное Беном, пытаясь найти разумные причины отказа на все его ходатайства. И все же Бен надеялся, что Дерик вынесет окончательно решение по его ходатайству, исключающее всякое подозрение в причастности Кристины к убийству Ленни.
Хотя Мольтке утверждал, что у него имеются важные доказательства, уличающие Кристину, и от него ждали выдвижения против нее обвинений в убийстве, он пока этого не сделал. И до тех пор, пока эти обвинения не были выдвинуты, Бен настаивал на том, что доказательство смерти Ленни никак не может помочь в поисках убийцы Ломбарди, а посему нечего и обсуждать этот вопрос. Дерик же, в духе типично судейской трусости, решил попридержать свое постановление по этому вопросу, «пока вопрос не будет поднят в ходе судебного разбирательства».
– Жаль, что у тебя в первом ряду не сидит красавец муж для моральной поддержки. – Бен игриво подтолкнул Кристину. – Присяжные бы к этому хорошо отнеслись.
– Пардоннэ-муа! – ответила она по-французски.
– Не догадалась взять напрокат? Может, этот товар есть у Барриса в магазине?
Бен улыбнулся, но улыбка оказалась вымученной. Начнется когда-нибудь это заседание?
Наконец он уловил какое-то движение. Бейлиф стал вызывать всех по списку, и в зал вошел судья Дерик. Выглядел он удивительно здоровым, ухоженным, необычайно бодрым и жизнерадостным. Видимо, так на него действовало предвкушение демонстрации своего судейского мастерства, умения владеть огромной аудиторией. Бен всегда подозревал, что в глубине души он был актером.
Вынув из маленькой коробочки таблетку, Дерик бросил ее в рот.
– Мистер Кинкейд, я обдумал ваше самое последнее ходатайство.
– Да, ваша честь?
– Насколько я могу судить, его пункты представляют собой вариации предыдущего. На этом основании они все отклонены.
– Спасибо, ваша честь.
– Джентльмены, есть еще предварительные вопросы, прежде чем мы приступим к отбору присяжных?
– Да, ваша честь, – произнес Бен. – У меня новое ходатайство.
– Вы, наверное, шутите? Разве осталось хоть что-то, чего вы еще не предъявили?
– Да, ваша честь. Я выдвигаю исковое заявление о смене места, в котором должны быть выбраны присяжные заседатели.
– На каком основании?
– Основанием является враждебное досудебное оповещение, без сомнения самым разлагающим образом действующее на умы людей, из которых предполагается выбрать присяжных заседателей.
– Не могли, бы вы уточнить ваше заявление, – промямлил Дерик, забрасывая в рот еще одну таблетку.
– Ваша честь, еще не начавшийся процесс в течение месяца ежедневно обсуждается по трем каналам новостей местного телевидения и в обеих выходящих в Тулсе газетах. Обычно в виде сенсационного материала, а факты освещаются в самом тенденциозном виде. Во всех публикациях они явно передергиваются в пользу обвинения...
– Не оттого ли это происходит, советник, что сами доказательства склоняются в пользу обвинения?
– Это не имеет значения, ваша честь! Уголовные дела нужно рассматривать в зале суда, а не по телевидению или в газетах.
Даже сегодня утром в этом самом зале репортеры выкрикивали заявления, которые уже предрешали вину моей клиентки. Будущие члены жюри все это слышали.
– Могу я ответить, ваша честь? – встал со своего места Мольтке.
– Господин прокурор, не считаю необходимым принять иск.
Советник, вы можете мне показать газетную статью, в которой бы прямо говорилось, что ваша клиентка виновна?
– Нет, конечно. Это дало бы возможность возбудить против них судебное дело.
– Можете вы нам представить доказательства того, что кто-нибудь из граждан – будущих членов жюри так или иначе с этим связан?
– Нет.
– Итак, это ваша обычная манера поведения. У вас нет доказательств предубежденности будущих членов жюри?
Этот суд имеет право действовать по своему усмотрению.
– И я тоже, поверьте мне, советник. Если бы я принимал во внимание ваши весьма неубедительные доводы, то мне пришлось бы каждое дело, попадающее в наш суд, передавать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80