Укрылся плащом. Сразу на кочку лесную или на муравейник похожим стал. Сижу, дуюсь. Чую — легчать стало. А у самого мысли про то, как Гридя со Славдей надо мной потешаться начнут. Со свету сживут своими насмешками. Только бы лучники им не сказали, как я в дозоре опростался. Да нет, не должны. Они мужики надежные…
Вдруг слышу — ветка хрустнула. Да так звонко, что птица пугливая вверх порхнула и в ветвях пропала.
«Не приведи Даждьбоже со зверем встретиться», — подумалось.
И сразу вспомнился детский страх. Зима. Гон. Волк.
Только это не зверь лесной оказался. Это пострашнее напасть… Ятвиги. Враги…
Близко. Там, за малинником, остановились. Я сразу тише воды, ниже травы стал.
Только бы не заметили, это было моим единственным желанием…
Только бы не заметили…
Не видел я их, только слышал. И они меня не видели. А увидели бы?
Лучше об этом не думать вовсе.
— …то ты так мыслишь, Велемудр, — услышал я голос. — А у князя Мала и другие мысли быть могут.
— Повинную голову меч сечь не будет, — возразил первому второй. — А разве мы виноваты? Так что нам и виниться не в чем.
— А коли сначала отсечет, а потом разбираться будет? Хочешь не хочешь, а придется биться. Теперь уж не денешься никуда, ты же сам по лазутчикам их ударить велел.
— Я ж думал, то опять варяжци, — горестно вздохнул первый.
— Теперь уж поздно вздыхать.
— Ладно. Как стемнеет, на лагерь их нападем, а там, что Радогост даст, — сказал второй и снова шумно вздохнул, а потом добавил: — Ты смотри, малина в этом году плохо уродилась. А говорили, что дожди ей в пользу.
— Зато Вышнего дароносица знатный приплод принесла. Попьем в Рожаницын день вено сладкое.
— А медку в этом году недоберем… — Они уходили, и мое сердце, рвущееся из груди, стало утихомириваться.
И вот наконец в бору стало тихо.
А я все сидел и никак не мог отдышаться.
— С облегчением тебя, Добрый, сын Мала, — сказал я себе, натягивая порты.
Выждав еще некоторое время, я подал сигнал Кудене и Звяге. Но так и не получил ответного «ку-ку». Видать, далеко отошли разведчики.
Тогда к своим выбираться надо. Да недобрую весть нести…
Я вышел к нашему стану под вечер. Спешил сильно. Все боялся, что ятвиги перехватят. Но, видать, не пришла еще пора Недоле надо мной потешаться.
— Кто тута? — окликнул меня дозорный.
— Это я, Добрын. Из лучников. Тороплюсь к князю с вестью важной.
— Кто в болярах у тебя, Добрын?
— Побор.
— Проходи и Побору кланяйся, — сказал дозорный и вновь спрятался в кустах.
И я снова рванул что было мочи…
— Батюшка! — громко позвал я, подбегая к княжескому шатру.
— Что стряслось, Добрыня? — узнал меня охранник.
— Ятвиги! — выдохнул я и остановился.
— Ты погоди, — отец откинул полог шатра, — отдышись сначала.
— Отец, ятвиги!
— Не забывайся, Добрыня. —Отец взглянул строго. — Это дома, в детинце, я тебе отец. А здесь я князь для тебя и для всех воинов древлянских.
— Прости, княже, — склонил я голову.
— Что там стряслось? — сказал он, смягчаясь.
— Ятвиги, княже.
— Где?
— Обходят с левого бока.
— Сколько их?
— Не ведаю, княже. Не видел я их. Слышал только. Говорили двое. Они хотят ночью сегодня на стан наш напасть.
— Жаль, что ты не смог к ним подобраться поближе да посмотреть, сколько их? Да как ополчены?
— Виновен, княже. — Я укорил себя за то, что даже не подумал об этом. — Поспешил.
— Не виню я тебя, — сказал отец. — Вот. — Он вынул из уха серьгу серебряную. — Благодар от меня.
— Здраве будь, княже, — сказал я, принимая благодар.
— Ступай к своим, — улыбнулся князь. — Да передай Побору, чтоб ко мне спешил.
Он повернулся, сказал охраннику:
— Послать вестовых! Всех старших боляр немедля ко мне, — и скрылся в шатре.
— С первым благодаром тебя, Добрыня, — подмигнул мне охранник и бросился выполнять отцово приказание.
Когда совсем стемнело и снова стал накрапывать противный дождь, вернулись остальные разведчики. А с ними и Гридя со Славдей. Усталые, но довольные.
— Ух, и напугал ты нас, княжич, — ругался Звяга. — Мы ж думали, что заплутал ты.
— Так уж вышло, — оправдывался я. — Кукушкой кричал, да не услышали вы, а весть уж больно важной была. Вы ятвигов не встретили?
— Да нет, — пожал плечами лучник. — У нас тихо все было.
— Ну, видать, обошлись вы с ними, — сказал я.
— Тогда молодец, Добрыня. — Звяга похлопал меня по плечу.
— Да у тебя обновка? — Славдя на ухо мое уставился.
— Благодар это, — ответил я гордо. — От князя.
— Потрогать-то можно? — спросил Гридя.
— Отчего ж нельзя…
В эту ночь мы не спали. Побор не велел.
Ждали нападения.
Сидели под раскидистой сосною, укрывшись плащами от припустившего с вечера дождя. Старались сохранить от сырости тетивы да стрелы. Чтоб не уснуть, разговоры разговаривали.
— Нет, ты все ж расскажи, как ятвигов-то нашел? — в который раз приставал Гридя.
— Так я же уже рассказывал…
— Что-то с трудом верится, — не унимался Гридя, — что ты у предводителя ихнего суму спер, в которой кожа Славуты-посадника лежала.
— Так оно и было все…
— Ну и где ж та сума?
— Так говорил же я — у князя в шатре.
— Брешет, — сказал Славдя, поправляя плащ.
— Точно брешет, — поддакнул Гридя.
— Чего это мне брехать? — притворно обиделся я.
— Ты лучше расскажи, как ты на ятвигов наткнулся? — снова за свое Гридя.
— Ладно уж, — наконец сдался я. — Только обещайте, что смеяться не будете. Это не я на них, а они на меня наткнулись…
И я рассказал им, как все было на самом деле.
— Что вы там, как гусаки, разгоготались? — окликнул нас один из лучников. — Сказано же, чтоб тихо все было.
— Да, Добрыня, — сдерживая смех, сказал Славдя. — Это как в той сказке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16