OCR Busya
«Эбрахим Голестан «Избранные поизведения»»: Радуга; Москва; 1990
Аннотация
В предлагаемый читателям сборник одного из крупнейших иранских писателей Эбрахима Голестана вошло лучшее из написанного им за более чем тридцатилетнюю творческую деятельность. Заурядные, на первый взгляд, житейские ситуации в рассказах и небольших повестях под пером внимательного исследователя обретают психологическую достоверность и вырастают до уровня серьезных социальных обобщений.
Эбрахим Голестан
Жаркий полдень месяца тир
Человек вслушивался в рваное тарахтенье повозки, влекомой по торцовой мостовой силой его собственных подневольных и изнемогающих от жары мышц под солнцем месяца тир .
Притихший город изнывал от жары, деревья стояли не шелохнувшись, знойный воздух был полон чугунной тяжести.
Человек вез груз. Объемистый, снежно-белый, с хромированной ручкой, осыпаемый раскаленными иглами солнечных лучей груз, закрепленный на повозке, сотрясался от неровного хода колес. Человек продвигался короткими натруженными шагами, отрываясь от своей бесформенной тени, а она догоняла его, стелилась под ноги и снова забегала вперед.
Человек обливался потом. Уложенные полукружьями торцы отполированной до блеска мостовой рябили на солнце и, сжимаясь в радужные круги, плыли перед глазами.
Человек приостановился, соображая, куда идти; всякий раз, как он останавливался, ему приходилось прилагать гораздо больше усилий, чем во время движения, иначе ручки сразу задирались вверх и повозке грозила опасность опрокинуться вместе с поклажей. Он ждал, что, может, подвернется какой-нибудь прохожий. Один такой появился, но шел он у самых домов, вжимаясь в узкую кромку тени.
И тогда пришлось двигаться снова. Поблизости остановился автобус, с которого сошли две женщины; они раскрыли над собой пестрые зонтики, а полупустой автобус тронулся дальше. Разносчик грузов заспешил.
– Скажите, пожалуйста!… – крикнул он. Женщины не услышали и скрылись из виду. Так он
и шел, пока впереди неподалеку от него не остановилось такси, из которого вышли мужчина и женщина. И пока мужчина расплачивался с шофером, разносчик настиг их и выкрикнул свое:
– Скажите, пожалуйста…
Он стоял, прерывисто дыша, в рубахе нараспашку, по его прожаренной костлявой груди градом катился пот. Налегая изо всех сил на одну из ручек повозки, он освободил другую и вытащил из кармана мятую бумажку.
– Скажите, пожалуйста… – повторил он.
Мужчина обернулся, увидел его и, сделав шаг ему навстречу, взял волглый листок, развернул, пробежал глазами, после чего устремил взгляд в глубину улицы и призадумался.
– Иди вперед прямиком, – сказал он и посмотрел на разносчика грузов. – Прямиком. После… – он опять вгляделся в глубину улицы, – вон там, в конце, – и он показал рукой где, – свернешь.
Мужчина с интересом рассматривал груз, но вдруг до него, как и до разносчика, дошло, что женщина бранится:
– Ты что, совсем соображать перестал от жары?
Разносчик не стал слушать, а послал про себя куда подальше эту тетку с голыми ногами, в цветастом платке, которая, вихляя бедрами, уводила мужчину на узенькую полоску тени в глубине улицы.
Разносчик скользнул взглядом поверх разбегавшихся, пышущих жаром торцов мостовой и по некотором размышлении решил, что идти надо вперед, а потом свернуть в конце улицы. И он пошел.
Он был в пути уже много времени. Его позвали с утра, когда он только и успел разок куснуть очищенный от кожуры огурец. К рассвету узкое илистое русло арыка окончательно засосало колеса повозок; их кривые истертые ручки торчали кверху, а грубошерстные широкие ремни свисали до земли вниз; сами владельцы повозок окружили торговца огурцами. По другую сторону арыка выстроились в длинный ряд молчаливые, притихшие автомобили; их разноцветный металл испускал блики и накалялся под солнечными лучами. Вокруг них было плотное кольцо бензиновых испарений и запах перегретой резины.
Во всех домах на улице окна были забраны жалюзи, входы и выходы перекрыты тростниковыми циновками.
Тут-то он и услыхал, что его зовут. Поспешив на зов окликнувшего его приказчика торгового дома, он получил распоряжение доставить груз по адресу, который приказчик вручил ему, нацарапав на клочке бумаги. И вот теперь груз был уложен и закреплен, и человек катил повозку, с усилием налегая грудью на широкие грубошерстные ремни, соединявшие ее поручни, пальцами рук он судорожно сжимал истертые, облезлые ручки, ноги тяжело шаркали по четырехугольным торцам мостовой, а сам он из последних сил принуждал себя двигаться в этом неподвижном изнурительном зное.
Дорога петляла среди улочек и переулков, выбегавших навстречу асфальтовыми полосами разной ширины и протяженности; то выщербленные, то провалившиеся и постоянно раскисшие от жары, полосы эти, местами оживлявшиеся отпечатками ног, ведшими в какие-то закоулки, следами копыт, колеями колес, суетливо бежали рядом с человеком, подлаживались под его ход, путались в ногах и ускользали куда-то вбок.
Он уже давно тащил свой груз и теперь шел, ощущая тяжелую тряску поручней тачки, слыша скрип ревматических суставов и чувствуя, как обливается потом его усталое, изнывающее от жажды тело, двигался к цели, преодолевая замедленное скольжение раскаленных четырехугольных торцов мостовой под своими ногами. Конец улицы, где надо было сворачивать в сторону, еще маячил вдали, когда ему встретилась тележка продавца лимонада. Хозяин ее спасался от жары в тени деревьев, росших вдоль тротуара, на берегу высохшего арыка. Разносчику страшно хотелось пить.
1 2 3