Не знаю, что мне больше захотелось сделать в это мгновение – глупо захихикать от восхищения или зааплодировать, но, кажется, я сделал и то и другое.
– Правильно? – Он еще раз ударил по клавише и резко отнял палец, чтобы погасить звук.
– А ты помнишь громкую ноту перед ней?
Кобби резко крутанулся к клавиатуре и взял высокое «си»:
– Пять вниз и пять – вверх, вот смех-то!
«Си» было на пять полутонов ниже «ми», так что после всего предшествовавшего финалу развития гармонии «ми» казалось просто комичным разрешением Неудивительно, что Кобби так ловко удавалось подражать голосам. У него был идеальный слух, или то, что называется идеальным слухом, в любом случае – возможность улавливать точные взаимосвязи между звуками.
– Как же ты узнал, где они?
Кобби подошел, положил локти мне на колени и заглянул в глаза, словно спрашивал себя самого, на самом ли деле я такой глупый или просто прикидываюсь.
– Потому, – проговорил мальчик, – что один звук очень-очень-очень красный. А второй, большой, очень-очень-очень синий.
– Так и есть, – согласился я.
– Очень-очень синий. А сейчас послушаем смешную песню Фрэнка Синатры?
– Самое время.
Он побежал к проигрывателю, вставил диск «Come Dance with Me», и комнату наполнили сухая барабанная дробь и «медные» пассажи Билли Мэя. Кобби упал на ковер и скрестил ноги, слушая великолепно выверенное вступление Синатры в «Something Gotta Give» с тем же запредельным вниманием, какое он отдавал Монтеверди и Дебюсси. Он подмигнул мне в начале перехода и улыбнулся, когда Синатра немного растянул ритм после инструментального брейка. Отчасти я слушал ушами Кобби, поэтому то, что я слышал, лучилось свободной, уверенной силой. Сердце у меня сжалось – меньше всего мне хотелось слушать «Something Gotta Give». Запись завершилась щегольской и цветистой нисходящей фразой и торжественно-ликующим предложением: «Давай покончим с этим», заставившими Кобби рассыпаться смехом.
Мальчонка снова впился в меня взглядом:
– Еще?
– Заряжай, – подыграл я ему.
Отчаянно веселый призыв «к оружию» барабанщика; страстные возгласы труб и тромбонов; ровное, как ковер, вступление саксофонной группы; точнехонько в эпицентре самого центра первой ноты первого такта первого припева старт несильного баритона и набор высоты. Вдоль моего позвоночника пополз страх, и руки покрылись мурашками.
Когда песня стихла, на пороге комнаты появилась Поузи:
– Как насчет того, чтобы разметать кучку просто обалденных спагетти, а?
Кобби кинулся к ней. Сворачивая к кухне, он обернулся на меня:
– Нэд! У нас на ужин просто обалденные спагетти!
– Спагетти на ужин у меня и у тебя, Фрэнк, – уточнила ему Поузи. – Как поешь – можешь зайти, попрощаться с Нэдом, он будет ужинать с мамой.
Держа в руках бокалы с вином, их обошла Лори:
– Кобби, идите с Поузи на кухню. Через минутку я подойду.
Кобби вложил ладошку в руку Поузи, и они скрылись за углом. Какое-то время, показавшееся абсурдно долгим, мы с Лори шли навстречу друг другу. Когда мы остановились лицом к лицу, она подалась вперед и поцеловала меня. Поцелуй продлился дольше, чем я предполагал.
– Что скажешь? Что ты о нем думаешь?
– Поразительный ребенок – вот что я думаю. Я думаю, он должен вместо начальной школы сразу идти в Джуллиард Juilliard School of Music – Джуллиардская (Джульярдская) музыкальная школа, которая считается лучшей музыкальной школой в Америке. Существует на средства Музыкального фонда банкира, промышленника и филантропа А. Джуллиарда, оставившего большую часть своего состояния на развитие американской музыкальной культуры. Находится в Нью-Йорке в Линкольновском центре сценических искусств.

.
Лори уткнулась лбом мне в плечо:
– А сейчас что мне с ним делать?
– Тебе, вероятно, стоит подобрать ему хорошего учителя фортепьяно и сразу же приступать к занятиям. Через пять лет найди ему самого хорошего учителя и найми адвоката с кличкой «Челюсти».
Она выпрямилась и пристально посмотрела на меня – почти в точности как это делал Кобби, когда объяснял, в какие цвета окрашены «си» и «ми».
– Знаешь, меня поражает больше всего, что он такой хороший мальчик. Мне кажется, ему в жизни настолько же понадобится покровительство, насколько и поощрение. Нет, черт, я, наверное, говорю чушь, я ничего не знаю.
Лори опять подалась ко мне, обняла меня, а затем отстранилась – в руке ее был листок бумаги:
– Поузи отыскала телефон проживающего в Маунтри Дональда Мессмера. Не хочешь пообщаться с ним, пока я побуду с Кобби?
Я взял у нее листок.
Камин в гостиной другой своей стороной выходил в уютную комнатку с телевизором и вереницей лампочек на потолке, свет которых был направлен на полупустые настенные стеллажи. Игрушечные грузовики и детские книги были разбросаны по полу. Я сел на диван, взял телефон, но сначала набрал номер Нетти.
– Сегодня утром приходили твои оборванцы из Маунтри, – сообщила она – Я сказала этому ничтожеству, что пустого трепа и бейсбольной биты недостаточно, чтобы запугать меня. В общем, отправила их восвояси с поджатыми хвостами. У тебя случаем нет оружия, а?
– Нет, оружия у меня нет, – рассмеялся я.
– Достань. Придут – покажешь им, и только пятки засверкают.
Книга Райнхарта уперлась мне в бок, и, перед тем как набрать второй номер, я вытащил ее из кармана.
На диске Поузи нашелся правильный номер Дональда Мессмера, однако, чтобы разговорить этого человека, мне понадобилась пара минут.
– Вы увидели мое имя в свидетельстве о браке и заинтересовались мной, да? Думаю, я не должен вас в этом винить.
Я поблагодарил, называя его «мистер Мессмер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194