– Что мог увидеть Поллак за несколько секунд? Мне кажется, я знаю; думаю, что и вы тоже знаете. – Грем оглядел каждого из них.
– Скорее всего, он увидел или решил, что увидел, двигающиеся по улицам трупы. Потому что, по моему мнению, именно это тогда происходило в Хэмпстеде. И именно это происходит в нем сегодня. Ты сомневаешься, Ричард?
Ричард покачал головой.
– Я уже не могу сомневаться в этом после событий вчерашнего вечера.
– А вы, Пэтси? Табби?
Пэтси ответила:
– Я – нет, я полностью согласна с вами.
Табби просто кивнул в знак согласия с Ричардом и Пэтси.
– Это Дракон, и Дракон в самом расцвете своего могущества. – Грем встал. – А сколько это, черт побери, сейчас времени? Четыре сорок. Поздновато для такого старика, как я. Вы, мои друзья, должны разрешить мне лечь, да поскорее.
Правда, до этого мы должны решить, как нам изменить условия нашей жизни. Мы просто не можем себе позволить и дальше жить врозь, далеко друг от друга, как вы считаете?
Нам нужно что-то придумать…
– Можно спросить? – Это был Табби.
Грем кивнул.
– Почему в какие-то годы Дракон становится более могущественным? Вот как сейчас?
– Полагаю, что знаю ответ. – При этих словах Грем подошел к столу и выключил лампу. Гостиная немедленно заполнилась тенями. – В наших семьях в прошлом хотя бы один человек работал на «Королевском хлопке». И члены наших семей, ну хотя бы по одному в каждой, остались в Хэмпстеде во время того Черного Лета. Они остались сражаться с Драконом. И в конце концов они окружили его и убили. – Он скрестил руки на груди. – Но никогда Дракон не был так силен, как сейчас. Мне неприятно, мне горько то, что я сейчас скажу, но я думаю, что это МЫ сделали его сильнее.
– А Дракон всегда мужчина? – спросила Пэтси.
– В книге Дороти Бах упоминается женщина по имени Эстер Пул, которая была заключена в Кенделл-Пойнт в тысяча восемьсот двенадцатом году «за вопиющие прегрешения». Так что я не думаю, что Дракон всегда мужчина. И еще я считаю, что он истребляет нас до тех пор, пока мы это ему разрешаем.
Все поднялись с мест. Табби подошел к Ричарду. Пэтси одиноко стояла в стороне около столика с пишущей машинкой.
Грем открыл дверь и выпустил Ричарда и Табби из дома.
Какое-то мгновение он смотрел им вслед, а потом повернулся к Пэтси.
– Я бы не хотела, чтобы вы сочли меня нахальной, – сказала она, – но разрешите мне сегодня остаться здесь.
Она улыбнулась ему, но лицо ее выглядело усталым, усталым до изнеможения.
– Как вы думаете, найдется у вас лишняя кровать для меня где-нибудь в библиотеке?
Грем улыбнулся в ответ.
– Да, одна найдется, она погребена под кипой книг. И как раз через холл от меня. У вас даже будет собственная ванная. Я сейчас принесу простыню и наволочку. Вы просто опередили меня, я собирался просить вас остаться.
– Я, скорее всего, не вынесла бы, не смогла бы остаться в доме одна, особенно после сегодняшнего.
– Вам ни в коем случае не следует оставаться одной где бы то ни было, – сказал Грем, – да и никому из нас не следовало бы. Это слишком опасно. Мне нужно было знать, что случится в ту самую первую ночь, когда мы отправились к камню. На самом деле я уже знал, просто никак не мог поверить. – Пэтси неожиданно зевнула. – Ой-ой-ой! Скорее идем наверх. Но я хочу дать вам еще один маленький совет.
Ладно?
Она склонила голову набок:
– Валяйте.
– Если вы услышите, что сегодня ночью кто-то будет стучаться в вашу дверь, не впускайте его.
Пэтси засмеялась и обвила руками шею Грема.


Глава IV
НА ДНЕ ЗЕРКАЛА

1

Во вторую неделю августа, когда Табби Смитфилд готовился по примеру Грема Вильямса напасть в одиночку на Дракона, произошли два, казалось бы, не связанных между собою события, каждое из которых могло быть опасно для жизни всех жителей Хэмпстеда, Хиллхэвена и Патчина. Эти на первый взгляд не имеющие отношения друг к другу события – сообщение доктора Чейни о «Доббин-синдроме» и пресс-конференция доктора Теодора Вайса и доктора Вильяма Пирса в баттской гостинице – на самом деле были тесно связаны между собой. Хэмпстед и другие города продолжали жить так, словно ничего не случилось. Что лишний раз подтверждало их сумасшествие (если только такое подтверждение еще было необходимо).
Дюжина еще живых прокаженных, устав прятаться в опустевших, покинутых домах, нашли пристанище в Йельском медицинском центре. Там доктор Чейни, наблюдая течение болезни, разработал совершенно блестящую систему поддержания их жизней. Чейни изобрел хитроумную конструкцию из вспенивающейся пластмассы, приспособленную к меняющимся потребностям пациентов. Когда больные находились в последней стадии заболевания, их окружали особого рода поддерживающим приспособлением из плотной, но гибкой резины. Доктор Чейни считал, что вполне готов объявить о появлении «Доббин-синдрома» в более значительном издании, чем «Ланцет». Последний, наверное, тянул бы с публикацией статьи и дальше, если бы не умер сам Доббин, именем которого и было названо это заболевание. Доктор Чейни пригласил в Нью-Хейвен журналиста медицинского отдела «Нью-Йорк тайме» и, отправившись встречать его на вокзал, прихватил с собой кожаную папку с двенадцатью большими цветными фотографиями, для того чтобы немного подготовить газетчика к тому, что ему предстояло увидеть. Можно смело сказать, что за все время работы никогда ничто так не поражало журналиста, как вид Пэта Доббина, вернее, того, что от него осталось, содержащегося в специальном контейнере, напоминающем маленькую розовую ванну.
Тед Вайс и Билл Пирс прочли статью журналиста на экране компьютера в Монтане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78