Джек повернулся и побежал, запрокинув голову и глотая горячие соленые
слезы. Тапочки увязали в песке, и его единственным желанием было убежать
как можно дальше от пристального взгляда, весь день преследующего его.
Двенадцатилетний одинокий Джек Сойер мчался к гостинице, забыв о
Смотрителе, слезы и ветер заглушали его крик, а он все пытался кричать:
нет, нет, нет!

Джек остановился на пригорке и перевел дыхание. Разгоряченный и
потный, он присел на скамейку, предназначенную для пришедших сюда
стариков, и убрал волосы со лба. "Возьми себя в руки. Капитан не должен
покидать свой корабль".
Мальчик улыбнулся и действительно почувствовал себя лучше. Отсюда, с
пятидесятифутовой высоты, все выглядело иначе. Возможно, виноват был
барометр, показывающий перепад давления или еще что-либо в этом роде. То,
что случилось с дядей Томми, - ужасно, но с этим можно смириться. Так
говорила и мама. Дядя Морган в этот раз появился со своим известием
несколько поздно, но вообще-то дядя Морган _в_с_е_г_д_а_ приносит вред.
А мама... Она, конечно, самое главное!
С ней ничего не должно случиться, - думал Джек, сидя на скамейке и
вытряхивая из тапочек песок. С ней не должно ничего произойти, хотя,
конечно, это _в_о_з_м_о_ж_н_о_. Прежде всего, никто не возьмется
утверждать, что она больна раком. Верно? Конечно. Если бы она была больна,
то не взяла бы его сюда. Скорей всего, они поехали бы в Швейцарию, где она
принимала бы лечебные ванны или что-нибудь в этом роде. Именно так она и
поступила бы. Так, может быть...
Низкий, безлико-шепчущий звук проник в его сознание. Он осмотрелся и
глаза его полезли на лоб. Песок возле его левого тапочка начал шевелиться.
Маленькие белые песчинки завертелись, образуя круг диаметром с палец. В
центре этого круга песок внезапно опустился, образовав ямку шириной около
двух дюймов. Края ямки находились в непрестанном движении - по кругу, по
кругу, так что зарябило в глазах.
"Так не бывает, - внушал себе Джек, а сердце, казалось, сейчас
выскочит из его груди. Участилось дыхание. - Так не бывает, это мираж, или
краб, или..."
Но ни краб, ни мираж тут ни при чем - это было ясно, как Божий день.
Песок закрутился еще быстрее, звук усилился, наводя Джека на мысль о
статическом электричестве, опыты с которым он проводил прошлым летом.
Однако больше всего звук напоминал долгий и тягостный вздох, последний
вздох умирающего.
Все больше песка приходило в движение. Затем возникла воронка,
напоминающая туннель в Ад. Она то появлялась, то исчезала, появлялась,
исчезала - и опять появлялась. Чем шире становилась воронка, тем
отчетливее по ее краям проступали буквы: С, потом СО, потом СОЧНЫЕ ФРУКТЫ,
прочитал он.
Песок завертелся быстрее, еще быстрее, с невероятной скоростью.
"А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х-х", - усилился. Джек завороженно смотрел на него;
мальчика сковал страх. Песок раскрывался, как большой темный глаз: это был
глаз чайки, уронившей добычу и теперь выискивающей ее.
"А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х", - шептал песок умирающим голосом. Это был не плод
воображения, как очень хотелось бы Джеку; голос существовал на самом деле.
"Его вставная челюсть выпала, Джек, когда ДИКОЕ ДИТЯ сбило его, она
выпала, - хлоп - и все. Йельский университет или нет, но когда ДИКОЕ ДИТЯ
собьет тебя и выбьет твою вставную челюсть - тебе конец. И твоей матери -
тоже конец".
Джек вновь побежал не оглядываясь. Он откидывал волосы со лба, и в
широко распахнутых глазах пульсировал страх.

Джек быстро проскочил веранду гостиницы. Здесь обстановка явно не
располагала к беготне. В холле было тихо, как в библиотеке; серый свет
струился сквозь высокие окна, освещая потертые ковры. Джек прошел мимо
конторки и столкнулся с внимательным взглядом дневного клерка. Клерк не
сказал ни слова, однако уголки его рта дрогнули в молчаливом неодобрении.
Этому мальчишке еще бы вздумалось бегать в церкви! Огромным усилием воли
Джек заставил себя спокойно подойти к лифту. Он нажал кнопку, спиной
ощущая, как клерк буравит его взглядом. "Этот человек улыбнулся только раз
за все время - когда узнал мою мать", - промелькнуло в сознании Джека. Да
и та улыбка была лишь данью вежливости.
- Я думаю, каким нужно быть старым, чтобы помнить Лили Кэвэней, -
сказала мать Джеку, когда они остались в номере одни. Еще не так давно ее
узнавали все - ведь за двадцать лет она снялась в пятидесяти картинах. Ее
называли "Королевой кинематографа", сама же она шутила - "милашка из
мотеля". Шоферы такси, горничные, официанты - все они мечтали получить ее
автограф! Сейчас все это ушло в прошлое.
Джек переминался с ноги на ногу, ожидая лифта, а в ушах у него звенел
голос, доносящийся из воронки в песке. На мгновение он увидел Томаса
Вудбайна, милого важного дядю Томми Вудбайна, одного из своих опекунов -
нерушимого, как каменная стена, и все-таки погибшего на бульваре Ла
Синега, чья вставная челюсть валялась в двадцати футах от тела. Он вновь
нажал кнопку.
С_к_о_р_е_е _ж_е_!
Потом ему померещилось кое-что похуже: его мать, поддерживаемая двумя
невозмутимыми мужчинами под руки, садилась в ожидавшую ее машину. Внезапно
Джеку захотелось в туалет. Он стал колотить в кнопку всей ладонью, и
невзрачный человек за конторкой издал удивленный возглас. Джек сдавил
другой рукой некое место пониже живота, чтобы уменьшить давление мочевого
пузыря. До его слуха донесся звук опускающегося лифта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22