Вы хорошая пара. Я обещал Энрике, что никогда не заговорю об этом с Алексом, но о вас и речи не было. — С угрюмой решимостью Рамиро тщательно взвешивал каждое слово. — Поэтому сейчас вам придется выслушать нечто весьма неожиданное. Надеюсь, у вас хватит решимости стать посредником.
— Посредником? — недоуменно нахмурилась Кэтрин.
— Между нами и Алексом. Он знает… Могу назвать вам год и месяц, когда Алекс изменил отношение к Энрике. Я еще тогда хотел поговорить с ним, хотел выяснить, что он знает и какой чуши ему наговорили, если мальчик до такой степени переменился к моей жене. Но когда Энрика узнала о моем намерении, то чуть с ума не сошла, и я промолчал… против собственной воли.
Кэтрин изумленно воззрилась на взволнованного собеседника.
— Рамиро… я не понимаю, о чем вы говорите.
— Ну вот, теперь и вы тоже… — Мужчина устало вздохнул. — Конечно, все вы понимаете. Алекс узнал эту тайну, когда вы только-только поженились. Вряд ли он столько лет мог держать это в себе. Тридцать лет назад Энрика отказалась от него, своего сына, но в сердце этого не было, она никогда от него не отказывалась. Кроме того, тогда она свято верила, что так будет лучше для малыша…
И тут Кэтрин все поняла, будто яркий свет вспыхнул в мозгу. Открытие потрясло девушку до такой степени, что она еле устояла на ногах. Энрика приходилась ее мужу не сестрой, а матерью! Эта женщина отдала своего ребенка родителям, чтобы те вырастили его как собственного. Мальчик рос на ее глазах, но не она воспитывала его. И Алекс знал… Последний кусочек картинки встал на место. Не этот ли «фамильный скелет» ее дражайший папочка хотел вытащить на свет Божий?
— Я хочу убедиться, что Александру известна вся правда, — продолжал настаивать Рамиро, слишком занятый своими переживаниями, чтобы заметить потрясение собеседницы. — Именно вся правда, а не только то, что сочла возможным сообщить мальчику его бабушка. Алекса не усыновили. Свидетельство о рождении сфабриковали так, чтобы Кармен и Ориго могли считаться родителями малыша. Хотя они и решились зайти так далеко, но понимали, что сестер Энрики провести не удастся, поэтому для них была выдумана история с усыновлением. Ориго всегда хотел сына. Это он, вопреки желанию жены, настоял, чтобы Алекса оставили у них, а не отдали в чужую семью, чтобы прикрыть позор дочери. Этого ребенка Ориго мог растить как своего, потому что Алекс все же был Серрано.
— Вы знаете все подробности этой истории…
— Если бы я все знал тридцать лет назад, я ни за что не позволил бы Серрано сделать это! — воскликнул, не скрывая гнева, Рамиро. — Конечно, мы с Энрикой были очень молоды и поступили плохо. Но Серрано должны были разрешить нам пожениться, когда узнали, что Энрика ждет ребенка. Никогда я им этого не прощу!
— Вы — отец Алекса… — прошептала Кэтрин, изумленно подняв ставшие огромными глаза.
Рамиро нахмурился и подозрительно посмотрел на девушку.
— А вы этого не знали? Но если не знали вы, неужели наш сын тоже ничего не знает?
— Мы об этом никогда не говорили, — пролепетала Кэти, опираясь на перила, чтобы не упасть.
Рамиро помрачнел еще больше.
— Может, он просто не хочет это знать. Или винит нас за свое тяжелое детство. Для этого у нашего мальчика есть все основания, — неохотно признал Рамиро.
— Пожалуйста, попробуйте рассказать обо всем с самого начала, — мягко предложила Кэтрин.
Рассказ Рамиро оказался краток.
Он учился в университете, когда влюбился в Энрику Серрано, дочь богатых судовладельцев. У него не было ни денег, ни положения, чтобы родители Энрики могли видеть в бедном студенте будущего мужа своей любимой дочери. Отношения между молодыми людьми были насильно прерваны. У Энрики не хватило мужества противостоять натиску семьи. Когда стало известно о беременности, мать быстро увезла дочь за границу. Рамиро ничего не сказали; он даже не подозревал о существовании Алекса, пока через десять лет не встретился вновь со своей возлюбленной.
— Я чуть с ума не сошел, когда узнал, через какие испытания моей любимой пришлось пройти в одиночку и что у меня есть сын, которого я не могу признать своим. Но на этот раз я не собирался разлучаться с Энрикой и настоял на своем, заставив ее выйти за меня замуж вопреки проискам семейства! — с гордостью заключил Рамиро, живо напомнив при этом молодой женщине Алекса. — Ориго пришел в бешенство, а Кармен не хотела даже видеть меня-и до сих пор не хочет, — но что им оставалось, когда дело сделано, как не признать наш брак? Для этой семьи соблюдение внешних приличий значит очень многое.
— И что же потом?
— А потом наше счастье не стало полным, — искренне признался Рамиро. — Энрика считала, что мы должны быть благодарны ее родителям, поскольку сын рос у нас на глазах. Если бы малыша отдали кому-нибудь на усыновление, мы ничего бы не знали о нем… Но иногда я начинаю думать, что такой вариант развития событий стал бы менее болезненным. Кармен не любила нашего сына, обращалась с мальчиком как с чужим, а остальные члены семьи плохо относились к усыновленному ребенку, который через их головы унаследует большую часть отцовского состояния.
— Его родственники и сейчас плохо относятся к Алексу, — с чувством сказала Кэтрин.
— Несмотря на то, что наш сын во много раз увеличил богатство семьи Серрано. Ориго в душе был неплохим человеком, — продолжил Рамиро. — И Алекс был ему небезразличен, но старший Серрано считал Эьрику слабовольной, неудачной дочерью и потому обходился с ее сыном довольно жестко. Но Энрика не слабая. Она справлялась с ситуацией, пока Алекс не стал избегать ее, и тогда мы поняли, что он все знает…
— Вы сказали, это произошло около пяти лет назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50