Джамал явился в великолепно сшитом сером костюме. Сегодня у него было такое настроение, словно он вспомнил Европу в ее объятиях, и выглядел он сокрушительно красивым, но она видела его фигуру какой-то размытой, словно у нее расстроилось зрение. Интересно, почему это он несет поднос, украшенный цветами? У него вид человека, понятия не имеющего, что делать с этим чертовым подносом…
— Проснулась… Проголодалась? — спросил он, остановившись у постели. — Вот, принес тебе завтрак.
Доктор, напомнила она себе, рассчитывая, что на Джамала можно положиться в трудную минуту. Но не успела ничего сказать, как он нарушил молчание:
— Ты, естественно, ждешь извинений…
Жду ли? И почему я должна их ждать? — Мари продолжала следить, словно через какую-то пелену.
— Я сожалею о своем поведении прошлой ночью, — выдал он. Его крепкие скулы потемнели, в глазах проглядывало беспокойство. — Мне нет оправдания. Я потерял самообладание. Такого со мной никогда еще не случалось.
Мари никак не могла сосредоточиться. Доктора! — билась у нее в голове единственная мысль.
— Мне нужен врач, — промолвила она слабым голосом.
— Врач? — встревожился Джамал.
Мари сбросила простыню с больной руки.
— Посмотри!
Поднос с грохотом выпал из его рук. Мари ошеломленно заморгала, когда Джамал бросился к постели. Поток непонятных ей африканских слов взорвал напряженную тишину. Он озабоченно уставился на ее руку. Да он запаниковал, в изумлении отметила Мари.
Джамал схватил телефон, но его рука дрожала так, что он, очевидно, неправильно набрал номер, поскольку тут же свирепо выругался и принялся набирать заново. Да и сам в конце концов состоявший телефонный разговор не отличался присущим принцу хладнокровием.
— Извини за доставленные хлопоты, — вздохнула Мари, в надежде успокоить его.
Джамал бросил что-то на родном языке, забыв в волнении о французском, и стал надевать на нее ночную рубашку, потом осторожно запеленал ее сначала в простыню, затем в покрывало, словно египетскую мумию. К тому времени она уже погрузилась в лихорадочное бессознательное состояние.
Очнувшись спустя некоторое время, Мари обнаружила, что находится в слабо освещенной комнате, в кровати с предохранительным ограждением, а к ее руке подключена капельница. Ее мучил страшный жар, чувствовала она себя отвратительно. Она услышала, как что-то сказал Джамал и как огрызнулась на него медсестра, и это показалось ей весьма странным. Если бы Мари чувствовала себя получше, то, конечно, постаралась бы выяснить, что здесь происходит.
В следующий раз она пришла в себя, слово после нормального сна. Рука уже не болела, но одолевала крайняя слабость. Переговаривались те же голоса. Мари пошевелилась, проклиная непослушные мышцы, и открыла глаза. Над кроватью склонялись с одной стороны Джамал, с другой — его сестра Намири.
— Ну вот и замечательно! — с удовлетворением сказала Намири. — Говорила же я тебе, что Мари просто спит, — обратилась она к Джамалу.
Мари с удивлением смотрела на принца. Он выглядел так, словно не спал и не брился целую неделю и валялся где-то в одежде. Глаза покраснели, костюм измят, галстука и вовсе не было…
— Как ты себя чувствуешь? — встревоженно спросил он, не обращая внимания на слова сестры.
— Как долго я нахожусь здесь? — ответила вопросом на вопрос Мари.
— Почти двое суток…
— Самых длинных суток за всю мою жизнь, — простонала Намири. — Пожалуйста, Мари, прогони его домой, пока я не совершила преступление, которое наказывается смертной казнью, — нападение на их величество…
— Не смей так говорить! — прорычал Джамал.
— Человеческое существо не в состоянии обходиться так долго без сна и не потерять при этом чувства реальности… И вообще, куда девался твой юмор? — поинтересовалась Намири.
— А ты хотела бы, чтобы я шутил и острил, когда моя жена оказалась на краю могилы? — с удивлением спросил Джамал.
— Твоя жена вовсе не была на этом краю. Да, она болела, но не настолько серьезно. А теперь, пожалуйста, отправляйся домой, пока я не прибегла к непопулярным мерам. Ты не хуже меня знаешь, что случится, если я скажу отцу о твоем нынешнем состоянии. Один лишь намек на то, что его любимый сын отнюдь не радует своим здоровьем, и он прикажет доставить тебя домой.
— Я остаюсь с женой! Пока она нездорова, мое место радом с ней.
— Пожалуйста, поезжай домой, — пробормотала Мари, чувствуя себя виноватой за распри между братом и сестрой. Да и как ей было не прийти в смятение оттого, что Джамал провел двое суток без сна.
Мари заметила, как при ее словах напряглись мышцы у него на скулах. Густые ресницы прикрыли утомленные, темные как ночь глаза. Он так остро отреагировал на предложение оставить ее, словно она вонзила ему нож в спину. С натянутым выражением лица он отступил от кровати.
— Если ты так настаиваешь… — Когда дверь за ним закрылась, Намири громко застонала.
— Тебе следовало бы сказать это помягче, не так прямо. Ты же обидела его, и все по моей вине. Ндаманга съежился бы от страха, услышав, как я разговариваю с наследным принцем, но небо свидетель — я старше его на двадцать лет, прожила большую часть жизни в Париже и постоянно забываю, что мой младший братик станет в один прекрасный день нашим королем. Я всегда болтала лишнее, — устало добавила Намири, — но он вел себя по-идиотски с тех пор, как тебя доставили сюда…
— По-идиотски? — отозвалась Мари негромким эхом.
— Он запаниковал. Сначала хотел доставить тебя в Париж, опасаясь, что мы не сможем оказать тебе квалифицированную помощь. Я сказала ему, что у него действительно появится причина для волнения, если тебе придется долго ждать врачебной помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52