Что это за глупости?
Мари зажмурилась в неожиданной муке, ожидая, что он попытается солгать, начнет выкручиваться.
— Я знаю, что Баньяни — твоя жена.
— Нет у меня никакой жены. В юности меня обручили с троюродной сестрой принцессой Адаз. Увы, она не дожила до свадьбы — погибла в автомобильной катастрофе. У Адаз осталась младшая сестра — Баньяни. Но она мне не жена. Поверь, это именно так.
Мари попыталась сесть. Она припомнила, что говорила Макана и что Баньяни ни разу не назвалась женой Джамала, хоть и засветилась от счастья, когда так ее назвала Мари.
По телу Джамала пробежала дрожь сдерживаемого чувства.
— Если бы ты проявила ко мне хоть малейший интерес, то узнала бы, что я не сторонник многоженства. Как и мой отец. Одной жены вполне достаточно для любого мужчины. Но нет, — с уст Джамала сорвался ядовитый смешок, — ты этого не хочешь понять. Твое слепое предубеждение просто смешно, а твои предположения непростительны для ученой дамы!
Белая как полотно, глубоко потрясенная, Мари замерла.
— Джамал, я…
— О, во имя всех богов — католических и африканских! Извинение хуже оскорбления. Ты, несомненно, еще веришь в грязную фантазию, что мужчины нашей семьи держат наложниц! Пусть европейцы считают, что мы примитивные, нецивилизованные, но наши нормы сексуального поведения гораздо строже, чем в Европе.
Погружаясь все глубже в болезненный самоанализ и испытывая чувство стыда, Мари не смела заглянуть в его холодные, осуждающие глаза.
— После смерти Адаз моему отцу подсылали молоденьких девушек в надежде, что я подберу из них себе невесту. Пока они находились в нашем доме, за ними вели неусыпный надзор. Их учили, одевали, кормили в поили, поэтому-то их отцы так охотно направляли к нам своих дочерей. А когда в стране наступила золотая лихорадка, они смогли подыскать подходящих женихов. К тому же многие мои родственники нашли жен среди этих девушек…
— Откуда мне было знать все это? — прошептала Мари.
— Тебя это просто не интересовало, — укорил ее Джамал. — Ты предпочитала верить злобной клевете, которую распространяла европейская печать. Та очернительская статья в парижской газете доставила немало неприятностей нашей семье и родственникам девушек. Мы посчитали ниже своего достоинства выступать с опровержениями подобного вздора.
У Мари голова шла кругом. Он обвиняет ее в нежелании знать правду, тыча носом в промашки. Он будто держал перед ней зеркало, а она не желала видеть собственное отражение. Как и большинство ее знакомых, она с готовностью поверила тому пасквилю. Почему? Это давало прекрасную возможность поразглагольствовать о лицемерии общества, которое требовало, чтобы молодые девушки жили до брака в соответствии с монашескими идеалами чистоты, и в то же время позволяло избранным держать наложниц.
Но у Мари была особая причина поверить в эту историю — она принимала все, что могло укрепить барьер, отделяющий ее от Джамала. Статья добавила ей решимости сопротивляться африканскому принцу, доказывая абсолютную чуждость его образа жизни.
Внезапно Мари, всегда гордившаяся своим пытливым и открытым умом, испугалась собственных предрассудков, в которых она погрязла лишь потому, что они ее устраивали. Как много предвзятостей она инстинктивно впитала в юности, когда младшая сестра ее матери Женевьева обреченно мучилась в несчастливом браке со своим суданским негром!
— Не знаю, что и сказать тебе, — отрешенно пробормотала Мари.
Так вот что выяснилось: он не женат! И никогда не имел жены. В его жизни нет другой женщины. Ее пронизывали короткие импульсы, сокрушая преграды, за которыми она укрывалась. Без их защиты она почувствовала себя слабой и уязвимой. И уже ощущала, как в ней растет облегчение. Джамал свободен… Последние линии ее обороны оказались разрушены. И это напугало ее до чертиков!
— Как ты поранилась?
Ее ресницы затрепетали, когда Джамал взял ее руку в свои. Глубокие царапины от ногтей Баньяни ярко выделялись на нежной коже.
Ее пальцы задрожали в его теплой руке. Она заметила, как черные полумесяцы его шелковистых ресниц опустились, как дрогнули ноздри, и у нее ком встал в горле. При желании Джамал может быть пленительно нежным.
Мучительная боль пронзила сердце Мари, она едва сдержала рыдание. Ты действительно поверила, что он тебя ударит? — спросила она себя. А он понял, что ты так подумала…
Мари с трепетом попыталась обуздать обуревавшие ее чувства.
— Это сделала Баньяни? — шепотом спросил Джамал.
— Не обращай внимания, — тихо ответила Мари, совершенно равнодушная к тому, как он узнал, что ее выманили из дворца и кто ее так исцарапал.
— Баньяни пригрозила Макане, той хватило ума все сообщить мне, но она сделала это слишком поздно, поскольку я был во дворце у отца, — объяснил принц. — Царапинами следует заняться врачу — как бы не проникла инфекция. Об этом нужно было позаботиться еще прошлой ночью.
Мари не хотелось отпускать его от себя, но она почувствовала в нем холодную отчужденность, словно он решил держать ее на расстоянии. И она не винила его за такое поведение. Зеленый свет — красный стоп-сигнал… Лихорадочный румянец сменил ее бледность. Она вспомнила его слова о том, что, отпусти он ее сейчас во Францию, она будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Вспомнила, в какое бешенство привели ее слова Джамала о том, что он дает ей второй шанс…
Некоторые истины ущемляют твою гордость, с болью признала она. Какой же трусихой я была пять лет назад, когда укрылась за своими предрассудками, отказывалась прислушиваться к голосу сердца. А ведь Джамал тогда говорил ей то, что она хотела услышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52