На такое Карела никогда бы не согласилась. А значит, нельзя было уподобляться тем женщинам, которых Кареле удалось повидать в гарнизоне золотого прииска. Там были и почтенные дамы, матери семейств, озабоченные потомством и положением своих мужей, и ветреные молодые особы, сводящие с ума мужчин при первом свидании и прискучившие уже на втором, и глупые куклы, пригодные только для надзора за котлами в кухне, или в лучшем случае для вышивания.
Карела еще не знала, чего ей хотелось бы получить от жизни. Но она точно знала, чего бы ей не хотелось. Ей не хотелось, чтобы кто-то, пусть даже самый близкий человек, ограничивал ее свободу, ставил рамки, предписывал, что и как стоит делать… Пока был жив ее отец, старый и опытный воин, начальник гарнизона, никто не смел стеснять свободу белокожей и рыжеволосой девицы, его маленькой дочери, которая незаметно превратилась из надоедливой любопытной девчонки в самую красивую невесту в округе, глядя вслед которой, восхищенно вздыхали все мужчины – от безбородых знатных юнцов до пожилых чумазых и пропыленных пилигримов.
Ее отец полжизни прожил в Офире и был одним из самых преданных и опытных, а значит и самых высокооплачиваемых наемников в офирской армии, и стал он таким только благодаря своему совершенно замечательному характеру, от которого стонало и скрежетало зубами множество самого разнообразного народа. Это был суровый и властный человек, не терпящий неповиновения и никому не делающий поблажек из сострадания или по какой-либо иной причине. Карела сознавала, что эту черту отца она переняла в полной мере. Хотя в ее жилах текла не только кровь кофийского наемника, но и гордой золотоволосой немедийки, своим упрямством и своеволием Карела перещеголяла и мать, и отца. Старый солдат смирился с тем, что его единственным ребенком была девочка, поскольку манеры у этой девочки были, скорее, замашками мальчишки-сорванца. Снисходительно смотрел старый Клорус на то, как его дочурка, облачившись в длинные кожаные штаны и куртку, спрятав волнистую копну волос за воротник, скачет без удержу на лошади, как она метает кинжал или фехтует с тем из солдат, который имел несчастье слегка задеть ее гордыню или был настолько глуп, что внял ее просьбе и согласился немного «поиграть» с резвой доченькой командира.
Наверное, как все отцы, Клорус мечтал выдать непослушную проказницу замуж в надежде, что она, наконец, остепенится. И поэтому, когда в гарнизоне появился молодой офирец Эльрис, старик воспрянул духом.
Красивый, знатный воин, уже украшенный боевыми отметинами доблести, Эльрис пленил все женское население городка. Но не Карелу. Благоволить тому, кого тебе так явно навязывают? Ну уж нет! Вот если бы отец был против, тогда Карела назло отцу еще могла бы пофлиртовать с дворянином… Но поскольку Клорус, что ни день, заводил разговор о красоте и силе господина Эльриса, Карела проводила ночи с тем, с кем желала, проходя мимо Эльриса с гордо поднятой головой и презрением во взгляде, которое скрывать даже не пыталась.
Но старый Клорус умер, и Карела, осиротев, осталась одна. Она собиралась податься в столицу, или остаться в вольных степях Офира, но Клорус перед смертью рассудил по-иному.
И вот Карела в сопровождении Эльриса и двух солдат-наемников ехала в Замору, где жила сестра Клоруса, что была замужем за судьей Шадизара. Никогда в жизни не видев свою тетку, Карела плохо представляла себе, что может ждать ее там. И прибывать в конечный пункт их путешествия у нее не было никакого желания.
Несколько раз уже Карелу посещала мысль, что от спутников ей не худо было бы и отделаться Не здесь, конечно, не в холодных, мрачных горах, а после, когда они выберутся в степи Заморы. Карела нисколько не сомневалась, что постоять за себя она сумела бы.
Но ночь над Серым ущельем сгущала тьму, и Эльрис снова сбавил темп. Лошади поплелись, оскальзываясь на каменистых склонах и подъемах. И до Карелы донесся приглушенный разговор солдат. Вряд ли они представляли себе, что девушка слышит их. Мало кто знал, какой острый слух был у рыжеволосой бестии.
– Какой день уже без удобного ночлега, без нормальной еды, да еще и без женщины, – проворчал один из солдат, и Карела узнала басовитый говорок молодого пройдохи по имени Бриан. Этот светловолосый бородатый немедиец был известен своим разгульным нравом. В сопровождение он пошел только потому, что по завершении пути солдатам причиталась некоторая дополнительная к обычному жалованию плата. Если бы не это, никогда и никто не заставил бы его покинуть гарнизон, где ему жилось вольготно.
– Куда ты торопишься? Хоть путь и не близкий, будет тебе и достойный ночлег, и хорошее вино, и жаркие да любезные заморанки, а если не будешь швыряться деньгами, ждут тебя хорошие деньки, – рассудил второй, чей голос звучал глуше и принадлежал человеку значительно старшему, нежели Бриан.
– Да ну тебя, Мусто. Тебе монету посули, ты уже счастлив, а мне будет мало того, что нам обещали! – возмутился Бриан. – Разве же на тридцать монет можно погулять?
– Экий ты нетерпеливый, братец, – отвечал ему второй голос, хрипловатый и куда более спокойный. – Дорога хоть и не быстрая, но и не хлопотная. Уж не говори, что ты перетрудился. Тебе и меч-то обнажить не довелось.
Только едем всю дорогу да глазеем в спину дочке покойного Клоруса, да упокоит Иштар его душу.
– Вот еще удовольствие нашел – глазеть в спину, – фыркнул Бриан и резко добавил: – Если бы не этот надутый индюк Эльрис, давно бы стоило взглянуть на красотку не в спину, а совсем с другой стороны…
Едва сдержалась Карела. Но достоин ли неотесанный мужлан ее гнева?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86