Эми взглянула на жилистое тело матери, привычное к тяжелой работе, и у нее сжалось сердце. Она нерешительно взяла мать за руку.
– Спасибо, мама, – мягко сказала она. – Ты помогла мне понять в себе то, что никогда не удавалось прежде. Я больше, чем думала, похожа на тебя и папу. Я тоже не умею говорить о своих чувствах, из-за этого начинаются всякие сложности, а когда я окончательно запутываюсь, когда во мне накапливается слишком много противоречивых чувств, просто сбегаю. Мне двадцать шесть лет, а я только сейчас учусь смотреть в лицо трудностям.
Казалось, миссис Флетчер не знала, куда ей деть свои руки, и она принялась суетливо переставлять посуду.
– Я не вижу греха в такой сдержанности, – заметила она. – Некоторые люди приходят на телевидение и выворачивают свою душу наизнанку, рассказывая всему миру о своих чувствах больше, чем я говорила о своих хотя бы одному человеку.
Она включила воду и тщательно вымыла руки.
– С другой стороны, кто знает, что лучше, Эми. Может, те люди с телевидения, в конце концов, и правы. Моя мать твердила мне, что порядочные люди держат свои неприятности при себе, но возможно, если бы она делилась хотя бы изредка с кем-нибудь, то не упала бы замертво в пятьдесят лет.
Эми заставила себя выдержать материнский взгляд. Она не ожидала такого откровенного разговора, и ей захотелось поделиться своими проблемами с матерью, раз уж та приоткрыла ей свою душу.
– Я сбежала от личных проблем, мама, поэтому и приехала сегодня домой.
Эми поднялась с табурета и принялась расхаживать по кухне.
– Я влюбилась, мама, и на этот раз по-настоящему, как бывает только раз в жизни, так, что хочется разорваться на кусочки, если что-то не ладится. У нас произошло недоразумение – это долгая история, – и я сбежала, потому что у меня не хватило смелости сказать Лайа-му правду о себе, открыть ему свои чувства. Выслушав тебя и увидев, как я сама запутала свои отношения с тобой и папой, я поняла, что не могу допустить, чтобы то же самое произошло и с Лайамом. Господи, мне пора уже давно понять, что от проблем никуда не убежишь, что они все равно остаются при тебе! Их надо решать, а не прятать, подобно страусу, голову в песок. И годы, проведенные в Чикаго, это подтверждают.
– Лайам… – произнесла мать, словно пробуя это слово на вкус. – Как его полное имя?
– Кейн. Его имя Лайам Кейн.
В улыбке матери неожиданно засветилось лукавство.
– До сегодняшнего дня мне еще не доводилось видеть девушку, пьянеющую от любви при звуках имени мужчины. Ну, я права, думая, что ты долго у нас не задержишься? Я подозреваю, что тебе очень хочется прямо сейчас вернуться к этому самому Лайаму ночным рейсом. Я угадала?
Эми улыбнулась матери в ответ. Внезапно ее тело наполнилось энергией и легкостью, словно гора упала с плеч.
– Я останусь в Риверсайде на выходные, мама, – сказала она. – Завтра я помогу папе в лавке, а еще мне не хочется пропустить наш воскресный обед. Я совсем забыла, какие на вкус жареные цыплята и твое фирменное домашнее печенье.
Эми нагнулась и нерешительно поцеловала мать в щеку, знакомо пахнущую мылом, пудрой и пряностями, впитавшимися в ее кожу.
– Ах, мама, как хорошо оказаться снова дома!
Миссис Флетчер пошарила в кармане фартука и достала большой носовой платок. Высморкалась и протянула руку за кувшином с охлажденным чаем.
– Мы можем посидеть и тут, – сказала она, подставляя стул к чисто выскобленному деревянному столу. – Зачем тащить тяжелый поднос в гостиную?
– Конечно, мама, на кухне гораздо уютнее.
– Привези этого самого Лайама домой, чтобы мы познакомились с ним, – сказала мать, помешивая ложечкой в стакане без всякой необходимости. – Только не жди еще четыре года, чтобы это сделать. Ты поняла мои слова?
– Поняла. – Эми нерешительно улыбнулась, не в силах поверить, что и вправду разговаривает с матерью о своих личных проблемах. – Я не глухая. Просто медленно учусь.
Воскресным вечером отец отвез ее в Спрингфилд, и она села на вечерний рейс до Чикаго. У нее было искушение отправиться прямо с автобусной стоянки домой к Лайаму, но после долгой дороги она чувствовала себя такой грязной и уставшей, что вернулась в Ивенстон и быстро приняла душ, а потом оделась в голубоватые брюки из хлопка и белую рубашку с открытым воротом.
Взглянув на себя перед уходом в зеркало, Эми на миг изумилась тому, что отразившаяся в нем женщина, чувственная и трепетная, на самом деле она сама, Эми Флетчер.
Однако, назвав свое имя швейцару, охранявшему вход в дом Лайама, она почувствовала панику. А вдруг он сейчас не один? Что, если он откажется с ней увидеться? Почему он не отвечает на звонок по внутреннему телефону?
Лайам наконец ответил по домофону, положив конец ее сомнениям.
– К вам пришла мисс Флетчер, мистер Кейн, – сообщил швейцар. – Она не знает, захотите ли вы ее принять.
Его тон и выражение лица свидетельствовали о том, что в мире порядочных людей точно известно, ждут человека или нет. Он неодобрительно глядел на Эмми сквозь узкие очки, пока они оба ждали, что скажет им Лайам.
Наступила долгая пауза, во время которой слышался лишь треск статических зарядов в домофоне.
– Пусть она поднимается наверх, – распорядился Лайам бесстрастным тоном.
– Квартира мистера Кейна находится на этаже пентхауза, – сообщил ей швейцар.
– Я знаю, где он живет, – кивнула она. – Благодарю вас.
Лайам уже ждал ее, когда она вышла из лифта. Дверь в его квартиру была распахнута настежь, и он прислонился к дверному косяку, держа в руке стакан с янтарной жидкостью. Его темные волосы блестели, словно после душа, но золотистые глаза казались непроницаемыми, не отражающими ни мыслей, ни чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50