И еще я размышлял над текстом, стараясь раскрыть все нюансы, вложенные Шекспиром в роль. В конце концов университетская газета напечатала дифирамбы в адрес всей постановки, а самый влиятельный местный критик объявил, что «мистер Тэннер подарил нам самую зрелую и умную интерпретацию этой труднейшей роли, которую мне только доводилось видеть в университетских постановках».— Надеюсь, Арта Бернстайна это достаточно впечатлило?— Я бы не сказал, что слово «впечатлило» тут очень уместно. Я принес ему кипу отзывов и торжествующе помахал ими перед ним. — В глазах Дэмиона вспыхнули искорки смеха. — Он отпихнул все вырезки в сторону и сказал: «Молодой человек, несмотря на все отзывы этих доморощенных критиков, сейчас у вас настоящего актерского таланта хватит только на то, чтобы сыграть роль лошадиной задницы. Роль передней части вам не осилить. Лет через тридцать, если будете по-настоящему усердно работать, может, вам и под силу будет сыграть Макбета, но я в этом сомневаюсь».— И, несмотря на все, у меня возникает такое чувство, будто вы очень им восхищались.— И вы правы. Даже тогда где-то в самой глубине души я понимал, что он мне очень льстит тем, что говорит правду о моем так называемом таланте. Конечно, в то время я не был способен играть Макбета, хотя, думаю, может быть, уже приближался к тому, чтобы покуситься на переднюю часть лошади.— Кажется, я вспоминаю, что когда-то довольно давно читала некролог Арта Бернстайна.— Да. Он умер пять лет тому назад в обнимку с бутылкой виски. Мне все еще его не хватает. Несмотря на всю его резкую критику, это он устроил мне мою первую роль в Нью-Йорке. Театрик был захудалый, но мне все-таки платили, так что после этого уже можно было утверждать, что у меня есть профессиональный опыт.— Я даже не решаюсь спрашивать, что за роль он вам устроил.— Ну, не задних ног лошади, хотя и недалеко от того. Это была типичная постановка далеко не бродвейского театра: полная глубокого скрытого смысла и длинных скучных монологов. Я играл мусорщика, чьим лучшим другом была крыса, которую он подобрал в мусорном контейнере.— Что-то подсказывает мне, что шла эта пьеса очень недолго.— Три недели. Для далеко не бродвейских театров это очень неплохо. И отзывы были на удивление благожелательными, что заставило меня с тех пор с большим подозрением относиться к критикам.— Как было бы хорошо, если бы Арт мог увидеть, как вы получили «Оскара»!— Шутите? Он наверняка сказал бы что-нибудь такое уничижительное, что я бы больше никогда не опомнился.Санди снова рассмеялась.— Мне кажется, что вас не так-то легко выбить из седла. — Она отпила глоток кофе, который принес им официант. — А как ваша жена отнеслась к вашей первой роли на профессиональной сцене? Могу предположить, что Макбетом вы ей нравились больше.— Джанет не поехала в Нью-Йорк, — коротко бросил Дэмион. Он быстро выпил кофе и повернулся подозвать официанта. — Если вы отказываетесь от десерта, Санди, то, может, рассчитаемся и поедем домой? Мне завтра утром рано вставать, и я уверен, что вам тоже.— Э-э… конечно. Да, я буду очень рада вернуться домой не поздно.Они молча устроились в его машине — черном «порше» с алой обивкой в салоне. Санди хотелось бы сделать какое-нибудь шутливое замечание относительно откровенной эротичности красных плюшевых сидений и черного замшевого потолка, но ее поддразнивание почему-то осталось непроизнесенным. Она была странно напряжена и чувствовала себя очень неловко — ей даже не хотелось самой себе признаться, насколько неловко. Одежда Дэмиона и его машина соответствовали тому стереотипу, к которому ей хотелось его отнести, стереотипу, который ее ничуть не привлекал. Но почти во всех остальных отношениях вечер прошел совсем не так, как она ожидала. Вместо того чтобы пытаться обольстить ее, глядя ей в глаза и нашептывая милые пустячки, Дэмион затеял разговор, который ни в коей мере нельзя было назвать романтическим. Казалось, словно он попытался коснуться не ее тела, а ее ума. И, говоря по правде, она нашла проведенное с ним время необыкновенно приятным.Санди нетерпеливо подвинулась на низком сиденье и стала смотреть на машины, стремительно проносившиеся по залитому неоновым светом шоссе. Было гораздо безопаснее смотреть на машины, а не на скульптурный профиль Дэмиона. «Чувство заинтригованности, — не уставала она повторять своим пациентам и студентам, — неподходящая основа для взаимоотношений взрослых людей, поскольку близкое знакомство быстро его убивает, обычно оставляя после себя скуку и равнодушие».Санди почувствовала, что молчание, которое они хранили в течение всей дороги домой, было именно тем, что ей нужно было, чтобы как следует разобраться в своих чувствах. Когда Дэмион остановил машину у ее дома, она полностью владела собой. Она поплотнее закуталась в свой жакет и спрятала свою вечернюю сумочку под мышку, как только Дэмион выключил зажигание.— Спасибо, что вы провели со мной сегодняшний вечер, — тихо проговорил он. — Я получил от него большое удовольствие.— Я тоже. — Санди придвинулась к дверце, ожидая, что он сейчас наконец перейдет к действиям. Но он не стал пытаться ее обнять или напрашиваться, чтобы она пригласила его зайти. Молчание неловко затянулось, и она нетерпеливо заправила за ухо выбившуюся из прически прядь.— Ну, как вы и сказали, Дэмион, у нас завтра рабочий день начинается рано…Выражение его синих глаз, скользнувших по ней, было совершенно непонятным. Санди снова почувствовала, как у нее под кожей разливается непривычный жар.— Почему вы все время от меня отстраняетесь? — негромко спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57