– Ну, это уже мои заботы! – злобно заявила она. – Умей принимать поражения, Клод де Ларош. Я тебя раскусила, и игра окончена... Отпусти меня!!! – взвизгнула она, когда Клод молниеносно сгреб ее в охапку и повалил на пол.Борьба их удивительным образом напоминала любовную игру, и Роми с ужасом почувствовала, как по телу ее разливается сладостная истома, отбирающая у нее всякую способность к сопротивлению.– Не надо! – взмолилась она. – Клод, не мучай меня!– Ты с ума сошла! – Белый как мел, он отпустил ее и выпрямился. – Или я спятил? Ничего не понимаю! Еще раз объясняю тебе: я не имел ни малейшего отношения к вендетте, которую затеяла Сильви. И вообще, подумай: легко ли мне было объявить тебе, что все эти гадости вытворяет из страха и ревности моя родная дочь...– Твоя, кто?..Клод взглянул в округлившиеся от изумления глаза Роми и с размаху шлепнул себя ладонью по лбу.– Неужели я не рассказывал тебе, что у меня есть дочь?– Представь себе! – раздраженно сказала Роми. – Ты упомянул, что дочка твоего босса забеременела от тебя, но чем все это кончилось... Боже! Неужели Сильви – твоя?.. Эта, юная красотка!– Ты что, считать не умеешь, глупенькая? – нежно спросил ее, Клод.– При чем тут мои счетные способности, если ты даже не упомянул, когда у тебя завязался роман с твоей будущей женой! Может быть, два года назад, а может быть – десять!– Специально для тебя отыщу свидетельство о рождении моей дочери, может быть, тогда ты мне поверишь... Так вот, мне было двадцать лет, когда я женился, и Сильви родилась через два месяца после свадьбы. Ей сейчас только шестнадцать, хотя по виду и поведению можно дать и больше. Драматизм ситуации в том, что мать никогда ею особенно не занималась, и я был единственным человеком в семье, который любил Сильви до обожания. Неудивительно, что она выросла в убеждении, что я – ее собственность. Я изо всех сил пытаюсь помочь ей избавиться от такого отношения ко мне, поскольку рано или поздно ей придется жить своей жизнью. Когда она поняла, что я увлечен тобой, она обозвала меня предателем. Видела бы ты меня в ту минуту! А если учесть, что энергии и изобретательности у этой негодницы сверх всякой меры, то приходится еще удивляться, что она до сих пор не подожгла твой дом.– Да, боюсь, она была в полушаге от этого, – проворчала Роми и, не удержавшись, погладила Клода по щеке. – Но ведь она и дальше будет ненавидеть меня! Что же нам делать, Клод!– Если я ей объясню, что люблю тебя, то она поймет.– Но разве мало случаев, когда отцы, встав перед выбором: женщина или ребенок, делают выбор в пользу второго? И мне так понятно это.– До такого выбора дело не дойдет, уверяю тебя, милая.– А ты не боишься, что для нее это будет удар на всю жизнь. Вспомни, как переживали мы, когда нас самих бросили наши родители!..– Твоя мать и мой отец отреклись от нас, забыли о нашем существовании, в этом их вина перед нами. Если бы они помнили, что мы существуем, интересовались нашими проблемами, находили время для общения с нами – не было бы никакой трагедии. В отличие от нас Сильви прекрасно знает, что в трудную минуту всегда может рассчитывать на меня.– Если бы я могла сказать то же самое про свою мать! – с горьким вздохом произнесла Роми.– Самое лучшее в твоей ситуации – забыть о ней. Считай, что она уже умерла для тебя, и это не будет далеко от истины, – тихо сказал Клод. – Я пытался отыскать ее со дня твоего приезда, и мои адвокаты, в конце концов, обнаружили ее на Корсике. Ты, увы, ей больше не нужна...– Боже! – вырвалось у Роми. – Но если поговорить с ней...– Родная моя, – сказал Клод мягко, – я уже поговорил с ней. Она сообщила, что начинает новую жизнь и что у нее слишком много своих хлопот, чтобы заниматься тобой и какими-то дурацкими развалюхами. Мне стало известно, что она еще перед отъездом успела окрутить какого-то пожилого богача из Ниццы. Мадам Дарье, твоя соседка, видела, как накануне твоего приезда София садилась в лимузин, остановившийся на площади. Как ни жестоко это говорить, но ты ей совершенно не нужна. Во-первых, она тебя давным-давно бросила и с тех пор не видела, а во-вторых, в ее глазах молоденькая дочь-красавица – слишком опасная конкурентка в борьбе за сердце и кошелек очередного ее кавалера.– Клод, – надула губы Роми, – какая уж я красавица? Вот мать...– София когда-то была красавицей, – согласился Клод. – Но когда я снова увидел ее после многолетнего отсутствия в Ла-Роше, то был потрясен, настолько она изменилась. От ее былой красоты не осталось и следа. Бурная, полная излишеств жизнь, стремление все время выглядеть загорелой состарили ее до срока: она стала похожей на сушеную ящерку. При всей моей враждебности к Софии я почувствовал что-то вроде жалости по отношению к ней. Хотя она, кажется, до сих пор считает себя неотразимой...– Кого мне по-настоящему жаль, так это папу, – с грустью сказала Роми.– Твоя мать поставила на нем крест много лет назад, когда ушла от него. Вся эта история с воссоединением семьи и передачей тебе коттеджей, с которыми София не знала, что делать, имела целью насолить мне и сбросить на твои плечи ее долги и ее кредиторов.– Бедный папа! Надо будет сегодня же с ним поговорить...– Разумеется, позвони ему. Между прочим, сам я ему уже позвонил, мы поговорили по душам, и я поставил его в известность о происходящем. Мне показалось, у него словно пелена спала с глаз, и он наконец-то почувствовал себя свободным от наваждения, владевшего им все эти годы. Он мне по секрету признался, что давно приглядывается к одинокой соседке, живущей в доме напротив, и теперь, пожалуй, намерен сделать ей предложение, тем более что она, кажется, расположена к нему не меньше, чем он к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44