Не то чтобы все прошло так уж плохо. Сомертон и его маленькая женушка вели себя вполне прилично, а дядя Альфред, тихо нагрузившись, большую часть вечера подпирал колонну в бальном зале и заглядывал за вырез всем проходившим мимо дамам.
Обеспокоила Куинна только Шелби Тейт, и он до сих пор страдал из-за того, что она намеренно отказывалась признать его или хотя бы потрудиться посмотреть на него, запомнить его имя.
И еще там был этот высокомерный, пустоголовый тип, с которым Шелби помолвлена. Куинн попытался представить себе этих двоих в постели, за разговором об этой скучной процедуре.
Хотя, похоже, за ледяной маской Шелби Тейт теплится намек на пламя. Она только что не кидалась на старину Паркера, пытаясь возбудить его, прижимаясь к нему своим длинным, до бесстыдства соблазнительным телом и спрашивая, не чувствовал ли он когда-нибудь, что умрет, если немедленно не поцелует ее.
Шелби, вероятно, добилась бы большего, если бы прошептала этому типу на ухо котировки ценных бумаг.
Куинн серьезно, без дураков, не любил богатых, и Грейди был одним из немногих исключений. Богатым все падало прямо в руки, и никто из них, видимо, не чувствовал себя благодаря этому счастливым. При большинстве из них состоял на жалованье психиатр. Они разводились с регулярностью смены времен года и проводили время, утверждая, будто помогают экономике тем, что покупают яхты стоимостью три миллиона долларов, поскольку это обеспечивает занятость рабочим на верфях. Жуткие. Вот они какие — богатые.
Что нужно этим богатым, так это пинка под зад. Что нужно Шелби Тейт, по грубому выражению из беспутной юности Куинна, так это вставить ей по первое число. Ей необходим необузданный, сумасшедший секс, так, чтобы пар валил. Кто-то, кто вытащил бы заколки из идеально уложенных волос Шелби, содрал с нее коллекционные одежды девственницы и страстно, до безумия, занялся с ней любовью, пока мертвые глаза этой девицы не полезли бы на лоб.
Едва ли Куинн согласился бы на такую работенку.
Он круто развернулся, когда лифт вполз на шестнадцатый этаж, и ступил на белый с черным мраморный пол, который Грейди назвал необходимыми затратами, так как первое впечатление можно произвести только один раз.
В приемной за своим большим полукруглым столом сидела Мейзи, на белой мраморной стене за ее спиной взору открывались слова «Д. энд С. секьюрити, инк.», составленные из больших латунных букв. Очень впечатляет тех, кто хочет, чтобы на него произвели впечатление. Многие из их клиентов хотели.
На голове Мейзи красовались наушники от портативного телефона, пристроенные на буйных, неестественно рыжих, завитых волосах. Круглое лицо невысокой, несколько пухлой хозяйки приемной наверняка взялся бы нарисовать автор комиксов Чарльз Шульц. Подпиливая наманикюренные ногти, она бормотала в микрофон: «Угу. Угу».
Увидев Куинна, Мейзи улыбнулась ему, указала на наушники и скорчила кислую мину, отчего стала похожа на херувима, страдающего несварением. Наклонившись вперед, она нажала на кнопку отключения микрофона и сказала:
— Утро доброе, дорогуша. Ты припозднился, а ненормальные одолевают уже с самого утра. Вопрос к тебе. «Д. энд С. « хотят охранять пару дюжин слонов, пока цирк в городе? Не-а, я так не думаю, поэтому избавлюсь от этого мужлана. Мужлана… понял? Ой, ты еще не видел Грейди!
Куинн ждал от нее объяснения, но она внезапно состроила гримасу и снова нажала кнопку отключения микрофона, чтобы включиться в разговор.
— Нет, дорогуша, бесплатный арахис не заставит нас передумать. Угу, да, ко уверяю вас, что «Д. энд С. « любят животных… В этом-то весь и смысл, дорогуша… они хотят держаться подальше от них. Но спасибо за звонок. Удачных представлений.
Мейзи была их первой линией обороны и относилась к своей работе абсолютно правильно: быстрота реакции, ум, необходимое при общении с психами чувство юмора и напористость, позволяющая совладать с самыми требовательными клиентами.
Куинн засмеялся, покачал головой и через стеклянную дверь вошел в большую квадратную комнату без окон — нервный центр «Д. энд С. секьюрити». Пять секретарей, обслуживающих две дюжины телохранителей, которые составляли штат агентства, сидели за своими столами, все слишком занятые, чтобы растревожить сердце Куинна… и его бумажник.
Проходы налево и направо вели к пяти кабинетам, где обретались свободные от заданий работники. В другое утро Куинн зашел бы во все кабинеты, проверил бы дела своих подчиненных, поболтал о всякой ерунде, выпил бы плохого кофе. Но не сегодня, не сейчас, когда он все еще хотел заставить Грейди расплатиться за то, что тот втравил его в вечер с БиО.
С улыбкой поздоровавшись с секретарями — все они были исполнительными ассистентами, по крайней мере такими политически корректными словами называлась их работа, — Куинн прошел в другой конец комнаты и далее в широкий коридор, который заканчивался у двойных дверей, ведущих в комнату совещаний. Их с Грейди кабинеты охватывали ее с флангов. Во всех трех помещениях были стены-окна — застекленные от пола до потолка, — откуда открывался потрясающий вид на панораму Филадельфии с шестнадцатого этажа.
Его секретарь Селма уже почти две недели находилась в отпуске в связи с рождением ребенка, поэтому Куинн поморщился при виде кипы бумаг на ее столе, зная, что рано или поздно заняться ими придется ему. Предпочтительнее поздно. Определенно поздно.
А сейчас он собирался просмотреть сообщения, переданные по телефону, а затем пойти и душить Грейди, пока у того не вывалится язык. Не бог весть что, но, пожалуй, это его удовлетворит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85