— Зачем ты к нему придираешься? И не стыдно тебе обижать пожилого человека? — сказала Энни, укоризненно качая головой.
— Арчи обзавелся собственным складом наркосодержащих лекарств, а мне должно быть за это стыдно? — возмущенно спросил Грейди. — А как насчет его врача? Если на миг забыть о том, что он доктор, то его смело можно назвать наркоторговцем и вдобавок наркоманом.
— Нет, он не такой! — с жаром возразила Энни, но, спохватившись, сделала успокаивающий вдох и перешла на вежливый тон: — Извини, я немного погорячилась. Просто мне не нравится, когда на людей навешивают оскорбительные ярлыки, называют их аферистами, мошенниками и самозванцами. Я хочу сказать, что сначала нужно во всем разобраться. Мало ли какие могут быть у него обстоятельства!
— Ты пытаешься защитить доктора Сандборна, Энни, и это меня удивляет. Хорошо, хорошо, молчу! Но имей в виду, что когда моя миссия в этом доме закончится, я непременно поговорю с ним о преимуществах жизни пенсионера в собственном домике где-нибудь в солнечной Флориде.
— Уж не собираешься ли ты донести на него в полицию? — не оборачиваясь, спросила Энни, продолжая идти по коридору к своей комнате. — Но почему именно он вызывает у тебя праведное негодование? Почему ты закрываешь глаза на воровство Диккенса?
— Не притворяйся, Энни, что ты не видишь разницы между ними? — сказал Грейди, берясь за ручку двери. — Доктор Сандборн — врач, он лечит людей.
— А вот и кет! — сказала Энни и, толкнув дверь, вошла в комнату. Ей следовало прикусить язычок, но ее понесло: — Диккенс сказал, что он уже давно на пенсии. Так что Арчи — его единственный пациент.
— В самом деле? С чего бы это вдруг Диккенсу откровенничать с тобой? — спросил Грейди, устремляясь в кладовую, чтобы осмотреть ее на всякий случай.
— Может быть, заглянешь и под кровать? — язвительно спросила Энни. — Вдруг оттуда выскочит привидение? Одного только я не понимаю: почему ты проверяешь мою комнату, а не спальню Арчи. Тебе следовало бы не покидать его ни на минуту, а ты вместо этого развлекаешься на ярмарках с особой, которую подозреваешь во всех смертных грехах.
— Тебе станет спокойнее, если я скажу, что полностью доверяю Диккенсу? Он ведь не хочет потерять свой маленький, но весьма прибыльный бизнес. Надежнее телохранителя, чем он, пожалуй, и не найти. И вообще, тебе ли это говорить? Можно подумать, что ты пользуешься здесь каким-то влиянием.
Грейди осмотрел чулан и вошел в ванную.
— Меня здесь все обожают! — самоуверенно воскликнула Энни, вскинув подбородок. — Все без исключения.
Грейди вышел из ванной и, подойдя к ней почти вплотную, заявил:
— Они тебя ненавидят, и ты это знаешь. Только одному мне ты симпатична. — Он погладил ее ладонью по щеке.
Энни потупилась и промямлила:
— Правда? Рада это слышать.
В комнате зависла напряженная тишина.
— Энни? — нарушил ее первым Грейди.
— Что? — чуть слышно спросила она, стараясь не думать о том, что они одни в комнате и стоят рядом с двуспальной кроватью. — Что еще ты хочешь мне сказать?
— Нам нужно решить одну проблему, — сказал Грейди, тесня ее к кровати. — И ты это знаешь.
— Какую проблему? — спросила Энни, взглянув наконец ему в глаза. — У меня нет никаких проблем.
— А вот и есть, Энни. И не притворяйся, что ты не понимаешь, что я подразумеваю секс. Мы должны решить, будем мы им заниматься или нет. Вернее, это ты должна сказать, уйти мне или остаться. Решай скорее, потому что иначе я окажусь в затруднительном положении.
У нее перехватило горло и задрожали колени, так что изобразить на лице ледяное спокойствие ей не удалось, что ее огорчало. Она бы предпочла держаться невозмутимо, так, словно бы рядом с ней стоял один из многих мужчин, с которыми она переспала за свою взрослую жизнь. Но беда заключалась в том, что она не знала, как сохранять невозмутимость в подобных ситуациях, и не умела притворяться умудренной сексуальным опытом женщиной.
— Энни? — сказал он, кладя руку ей на плечо и подступая к ней настолько близко, что она ощутила его дыхание. Она отвернула голову, и он коснулся губами ее шеи.
— Не надо! Это нечестно! — прошептала она, дрожа от прикосновений его языка к ее самым чувствительным местечкам.
— Я ничего не могу с собой поделать, — ответил он и, обняв ее за талию, порывисто прижал к себе, так что она почувствовала низом живота, что у него наступила эрекция. Все смешалось у нее в голове, и она закрыла глаза.
— Энни! — выдохнул Грейди, сжимая пальцами ее ягодицы.
Она судорожно вздохнула, он сжал руками ее груди и начал теребить соски.
— Энни…
Она замерла, чуть дыша, прислушиваясь к новым для себя ощущениям и стараясь не упасть.
Грейди все сильнее сжимал ее в объятиях, и внизу живота у нее возникло сладкое томление. Он плотнее прижался к ней своим окрепшим естеством и снова произнес ее имя.
— Ну что ты заладил — Энни, Энни! — в сердцах воскликнула она, злясь на него за то, что он просто молча не делает того, что собрался с ней сделать.
Грейди отстранился, продолжая, однако, держать ее за талию, и, заглянув ей в глаза, спросил:
— А ты когда-нибудь уже делала это?
Энни вытаращила на него остекленелые глаза и закричала:
— Конечно же, я это делала. Ведь мне двадцать пять лет, поэтому, естественно… я… в общем, да!
— Правда? — с улыбкой спросил он, рискуя разозлить ее и получить удар в солнечное сплетение.
— Да! Представь себе! И много раз! — выпалила она. Он взял ее за руку и, усадив рядом с собой на кровать, спросил:
— И сколько же именно?
Энни вырвала руку, вскочила с кровати и закричала:
— Почему это тебя беспокоит, Салливан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89