Что было, конечно, величайшей глупостью, потому что он даже не нравился Маргарите Бальфур. Он занимал ее, украденные им у нее поцелуи, его подшучивания, его прямота и даже то, что он американец, возбуждали ее любопытство, но подобное любопытство испытала бы любая молоденькая англичанка, стремящаяся вкусить запретного плода. А он, в свою очередь, был заворожен ее необыкновенной красотой, ее искренностью, а больше всего ее откровенным желанием исследовать запретную территорию.
Они намеревались использовать друг друга для взаимного возбуждения и удовлетворения. Для приятного флирта. Ради одной украденной ночи. Ради азарта погони и триумфа победы. Он и Маргарита Бальфур были родственными душами. Они видели друг друга насквозь и потому испытывали одновременно взаимное притяжение и отталкивание, слишком хорошо понимая слабости друг друга и свойственную обоим любовь к авантюрам. Именно сознание того, что он для нее — открытая книга, заставляло Томаса смирять свое физическое влечение, призывая на помощь здравый смысл. Маргарита могла представлять угрозу для него и его миссии. Тем более, что она, судя по всему, вела какую-то собственную игру и как раз с теми людьми, на переговоры с которыми его послали.
Он мог бы прекрасно обойтись без ее невинности и без постоянно грызущего его ощущения, что Маргарита Бальфур — человек гораздо более сложный, чем ему кажется. И что она слишком хороша для таких, как он.
Ему бы следовало удалиться, не сказав ни слова, отойти от пламени, которое манило прикоснуться к нему, наводило на ненужные размышления, подталкивало к краю пропасти, которая их разделяла.
Но если не он, то кто же убережет Маргариту от ее собственного безрассудства? Сэр Гилберт? Едва ли. Нет, Маргариту следовало защищать от нее самой, поскольку она не представляла, на что может толкнуть людей алчность и жажда власти. А именно корыстолюбие и властолюбие двигали теми, с кем она собиралась свести счеты. Он обязан стать ее рыцарем. Никто другой из ее окружения не годился на эту роль.
Кроме того, со стыдом признался Томас самому себе, он хотел ее. Хотел безумно, до боли.
К тому времени, когда Томас закончил спор с самим собой, выиграв его у своей разумной половины, Маргарита откинула капюшон накидки и стояла, крепко обхватив саму себя за талию и притопывая нервно ногой по выложенной булыжниками дорожке. Зная, что от дальнейшего ожидания настроение у нее не улучшится, он, глубоко вздохнув, вышел на дорожку, с усилием изобразив на лице широкую, откровенно насмешливую улыбку.
— А, вот и ты, мой ангел, — проговорил он ясным звучным голосом. — Прекрасная ночь для прогулки.
Только не говори мне, что я заставил ждать такую очаровательную, сгорающую от нетерпения молодую леди.
Маргарита стремительно повернулась на звук его голоса.
— Говорите потише, вы, тупоумный идиот, — прошипела она, направляясь к нему. — Или мысль о том, что своим ревом вы могли бы переполошить ночную стражу, приводит вас в состояние экстаза? Нет, я не ждала вас, я только что пришла, и то лишь затем, чтобы сообщить, что я передумала и не хочу разговаривать с вами. Честно говоря, я была бы очень довольна, если бы никогда больше вас не увидела.
— Что объясняет, почему вы здесь, — ответил Томас, беря ее за локоть и увлекая ближе к высоким кустам, окаймлявшим узкую дорожку.
Она вырвала у него руку.
— Не будьте дураком. Я бы послала вам в отель записку, если бы была уверена, что вы умеете читать. Кроме того, я не могла рисковать, не зная, как вы воспримете то, что я не приду. Вы вполне могли бы устроить кошачий концерт под окнами деда, как какой-нибудь обманутый Ромео.
— Кстати, эту вещь я не слишком люблю, ангел. Все умирают, причем совершенно неоправданно. Но ты не можешь спасовать и убежать от меня сейчас. Я принес новости.
Она уставилась на него, мгновенно насторожившись.
— Какие новости? Вы завтра утром покидаете Англию? — Она драматическим жестом прижала руки к груди. — Клянусь, эта печальная новость разобьет мне сердце на мелкие осколки. Придется мне завтра с утра пораньше побежать и купить себе новую шляпку, чтобы как-то смягчить сердечную боль.
Томас улыбнулся, от души наслаждаясь ее остроумием.
— Не стоит так стараться, Маргарита. Ты бы изошла слезами, если бы я уехал. Ведь тогда твое любопытство так и не было бы удовлетворено и ты бы никогда не узнала, почему, находясь рядом со мной, ты чувствуешь себя не так, как обычно.
Маргарита покачала головой, и в лунном свете ее медно-рыжие волосы вспыхнули золотистым огнем.
— Вы в восторге от самого себя, Донован. Можно подумать, что до вас меня никто не целовал.
— Конечно, целовали. Десятки раз. Сотни. Вы настоящая светская дама.
— А, заткнитесь, — оборвала его Маргарита, отводя в сторону взгляд своих прекрасных изумрудных глаз. — Быстро говорите ваши новости и позвольте мне уйти. Становится холодно.
Он наклонил голову с единственной якобы целью прошептать ей свои новости на ухо, но на самом деле желая быть ближе к ней, вдыхать исходящий от ее волос аромат, позволить губам скользнуть по ее виску.
— Лорд Мэпплтон сказал мне кое-что интересное сегодня вечером. Он подумывает о женитьбе.
Она стрельнула глазами в одну сторону, в другую и тут же отвернула голову, чтобы скрыть промелькнувшую на лице торжествующую улыбку, выдававшую ее с головой. Но Томас успел заметить эту улыбку: его голова почти соприкасалась с ее головой и он внимательно наблюдал за ее лицом.
— Вы не пытаетесь меня разыгрывать? — спросила она, и почти мгновенно лицо ее приняло обеспокоенное выражение. — Боже мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122