Там любой джентльмен может за определенную плату выйти на ринг и сразиться с бывшим чемпионом Англии ради сомнительной награды получить сломанный нос от кулака этого великого человека. Они также устраивают поединки друг с другом, и это, наверное, весьма интересное зрелище. Как ты думаешь, Хервуд вызовет меня на бой?
— Нет, если у него есть хоть капля мозгов. Впрочем, если мозгов у него и в избытке, он, как и любой англичанин, будет думать, что с легкостью сумеет повозить тебя твоим ирландским рылом об пол, — ответил Дули, ухмыляясь, и протянул Томасу бутылочного цвета сюртук. Томас к тому времени уже натянул лосины и свежевыглаженные светло-желтые бриджи, аккуратно заправив внутрь полы рубашки. — Надень туфли. Сапоги доставят тебе неудобство, если ты и вправду захочешь попробовать силы на ринге, потому что я не собираюсь исполнять роль лакея в центре Бонд-стрит.
— Кто сказал, что я собираюсь отколошматить кого-нибудь? Хотя, должен признаться, мысль об этом поднимает мне настроение. А ты, Пэдди, начинаешь слишком много о себе воображать, — подшутил над приятелем Томас, роясь в ворохе одежды и газет, сваленных на столе, в надежде найти свою шляпу. — Можно подумать, что я стану просить тебя о помощи. Я уже взрослый, сам могу о себе позаботиться.
— Твоя шляпа в другой комнате, висит на канделябре, а твоя трость стоит на полу рядом с ним, — сообщил Дули, направляясь к выходу из спальни, которую они с Томасом делили вот уже три недели. — Ну а теперь пойдем, малыш, пора заняться государственными делами и, если повезет, набить морды парочке англичан.
Почти целый час потребовался им в это время дня, чтобы добраться в наемном экипаже от Пиккадилли до Бонд-стрит. Томас коротал время, подкрепляясь мясным пирогом, купленным у торговца возле гостиницы, так что, когда они с. Дули вошли в боксерский салон «Джентльмен Джонсон»и спросили сэра Ральфа Хервуда, он чувствовал себя вполне сытым, хотя и испытывал некоторую жажду.
— Джентльменов ждут наверху, — сказал им лакей в ливрее, кланяясь и указывая рукой на лестницу.
Дули оглянулся на лакея, прежде чем они с Томасом начали подниматься по лестнице, и заметил:
— Ерунда какая-то, Томми! Раскланивающиеся лакеи, массивные люстры, китайские обои. Это как-то смущает, да. А… вот это уже другое дело. Какое место — одни кулаки, готовые к драке. По-моему, я умер, и ангелы забрали меня к воротам рая.
Томас остановился на верху лестницы и с улыбкой кивнул. Перед ними была огромная комната, поделенная на огражденные канатами ринги и очерченные краской квадратные участки, посыпанные опилками. Опилки — это было хорошо. Это означало, что дерутся здесь всерьез, до крови. Томас почувствовал зуд в ладонях и сильное желание расквасить кому-нибудь нос в дружеской стычке.
Повсюду, куда бы он ни обращал взгляд, были мужчины — одни обнаженные для пояса, другие — в уличных костюмах с бокалами в руках. И те и другие пришли сюда, чтобы посвятить какое-то время — в качестве участников или болельщиков — этому мужскому спорту в его лондонской разновидности.
В Филадельфии это выглядело бы совсем по-другому. Там бои проходили на открытом воздухе и правила были не такими строгими. Но и там и здесь пролитая кровь была красной, а кулак был лучшим оружием. Так что разница, если разобраться, была не столь уж и велика.
В комнате было очень светло, так как две стены были почти целиком заняты высокими — от пола до потолка — окнами. Пылинки танцевали в солнечных лучах, лившихся в эти незанавешенные окна. Было шумно, воздух был пронизан запахом пота и опилок. И нигде не было видно ни одной леди. Собственно, так оно и должно было быть, поскольку женщины способны лишь испортить то, чего не понимают. Они бы плакали и падали в обморок, увидев хоть каплю крови. Хотя Маргарита, мелькнула у Томаса мысль, возможно, сумела бы оценить эту сцену.
Здесь не было никаких недомолвок, никаких тонких намеков, с которыми Томас столкнулся, бывая в обществе, к которым прибегал сам в общении с Маргаритой. Никакой лжи, никакого лицемерия. Только кулаки и челюсти… и похлопывание по спине и выпивка, когда все было кончено. Никаких обид, никаких сожалений. Это был мужской мир, мужское царство, и Томас сразу почувствовал себя в своей стихии.
— Вон сэр Ральф, — прервал его размышления Дули, показывая на группу мужчин, стоявших у одного из рингов. — С ним Мэпплтон и какой-то незнакомый мне тип. Вот кто настоящая смерть — не нужно даже за ней посылать.
Томас посмотрел туда, куда указывал палец Дули, и увидел Хервуда с Мэпплтоном, но сразу потерял к ним интерес и принялся разглядывать третьего мужчину, который что-то горячо говорил им, а они слушали с таким видом, словно он сообщал им нечто чрезвычайно важное. Мужчина был высок — на полголовы выше Хервуда, — с массивной квадратной челюстью, широким ртом с тонкими губами, длинным орлиным носом, темными глазами и густыми черными бровями. Седина на висках нисколько его не старила, а скорее придавала его лицу значительность. Весь облик этого человека, одетого во все черное, с белоснежным шейным платком, завязанным высоко на горле, говорил о скрытой силе.
Смерть? Нет, не смерть, решил Томас, улыбаясь одной стороной рта. Опасность.
— Будь добр, Пэдди, посмотри, который час, — спокойно сказал он. — Мы не нарушили этикет, явившись слишком рано?
Дули достал из кармана жилета большие часы и открыл их.
— Ну, может, минут на двадцать раньше, чем следовало бы, Томми. А почему ты спрашиваешь?
— Да так просто, хотя, как мне кажется, сэр Ральф и его друзья могли подумать, что мы, как это принято в обществе, опоздаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122