Ты знаешь, зачем нас сюда послали. Но, по-моему, просиживая целыми днями в приемных только для того, чтобы узнать, что министр такой-то или такой-то ушел и сегодня уже не вернется, ничего хорошего не сделаешь. Они обращаются с нами, как с собаками, нет, хуже, чем с собаками.
Томас поставил стакан и, потянувшись, широко зевнул.
— Хватит, Пэдди. Мы оба знаем, что с нами обращаются так, как они, предположительно, и должны, — так же, как и со всеми другими эмиссарами Мэдисона. Если бы они бросились нам на шею, мы бы немедленно попали под подозрение, а заодно и Хервуд со своими единомышленниками. Хотя, должен признать, что все предприятие вызывает у меня сомнения. Если поведение Мэпплтона сегодня вечером является показателем серьезности и размаха этих великих интриг, то, боюсь, Мэдисон поставил не на тех людей. Да что говорить, у молодой девушки, с которой я сегодня познакомился, мозгов вдвое больше, чем у Мэпплтона.
— Молодая девушка, вот как? — Дули потер ладонью лоб. — Что ж, можешь считать меня трижды дураком — я ведь решил, что ты серьезно относишься к делу, Томми Донован. Боже, спаси нас от патриотов, которые думают не головой, а тем, что у них между ног.
Томас ухмыльнулся, заставив Дули пожалеть, что он почти на тридцать лет старше и вдвое слабее своего партнера по заговору, потому что он с превеликим удовольствием стукнул бы молодого человека по его красивой голове.
— Ну, Пэдди, ты же не будешь ворчать на меня за то, что я посмотрел на девушку. А я только этим и ограничился, клянусь. Мисс Маргарита Бальфур стоит того, чтобы на нее посмотреть.
— Держу пари, она прехорошенькая. Так ты и дальше намерен только смотреть, малыш, или предпримешь что посерьезнее?
— Она обращается к Мэпплтону по имени, Пэдди, и, кроме того, как я узнал сегодня от этого парня, который последним финансировал нашу военную подготовку, она открыто поощряет ухаживания таких богачей, как Тоттон, Чорли и даже Хервуд. Да, для молодой леди, недавно вступившей в свет, наша мисс Бальфур пользуется завидной известностью.
— Правда? — Дули внезапно снова начал проявлять интерес к разговору. — Маргарита, говоришь, ее зовут? Разве это не одно из модных французских имен? Они, что же, обхаживают и лягушатников тоже? Это несправедливо, Томми, они же к нам первым обратились.
Томас снова уселся в кресло и взял стакан с бренди.
— Не придавай этому слишком большого значения, Пэдди. Все они дряхлые старцы — Хервуд, впрочем, помоложе остальных, — и у всех у них состояния, от которых не сможет отмахнуться с презрением ни одна честолюбивая молодая девушка. Может, мисс Бальфур надеется женить на себе одного из них в этом году и похоронить в следующем. Видит Бог, она достаточно умна, чтобы такая мысль могла прийти ей в голову, и достаточно независима в своих суждениях, чтобы не побояться обрести статус прекрасной молодой вдовы.
Дули пристально посмотрел на Томаса. Тот сидел, закусив нижнюю губу, что было у него признаком либо глубокой задумчивости, либо огорчения.
— Независима? Странное слово ты выбрал. Отшила тебя, да? — спросил Дули и ухмыльнулся. — Похоже, эта девушка из тех, что мне нравятся.
Томас встал с кресла и принялся торопливо стаскивать с себя сюртук, делая это с такой небрежностью, что тот затрещал по швам.
— Что ж, Пэдди, я даю тебе свое благословение. Можешь приударить за ней, — проговорил он, комкая сюртук и бросая его на кресло. — Что до американца, стоящего перед тобой, то ему меньше всего нужна умная женщина. Этому американцу нужна отзывчивая женщина. Доброй ночи, Пэдди. Завтра нам предстоит трудный день — будем отсиживать наши ни на что не годные колониальные зады в приемной военно-морского министерства.
Дули поднял брошенный сюртук и аккуратно перекинул его через руку, зная, что именно ему придется отглаживать этот сюртук, когда он следующий раз понадобится Томасу, для того, чтобы красоваться в обществе, как какому-нибудь дурацкому павлину.
— И тебе доброй ночи, малыш, и запомни: я в этом деле с тобой, а не с твоей чертовой девицей.
ГЛАВА 2
Знаю, недоброе дело я ныне затеял.
Но бурно кипящие страсти унять мой разум не в силах.
Еврипид
Солнечные лучи просочились в обставленную с большим вкусом спальню, пробежали по шератонскому шезлонгу с его безошибочно узнаваемыми линиями, рассыпались пятнами по ковру с узором из роз и, наконец, добрались до широкой кровати с балдахином, осветив смятые простыни, свисающее до полу одеяло и груду подушек, но не найдя никого, кто бы спал на этой кровати. Кровать была пуста уже в течение двух часов, хотя пробило только одиннадцать.
Маргарита Бальфур в желтом, как лютик, пеньюаре с туго завязанным на талии атласным поясом не обратила никакого внимания на проникнувшие в комнату солнечные лучи. Она сидела, как всегда элегантно-прямо, за круглым столиком для вышивания, принадлежавшим еще ее матери и водила наманикюренным пальчиком по странице старой тетради. Ее длинные цвета темной меди волосы были небрежно завязаны желтой атласной лентой.
— Лорд М. — любит деньги больше всего на свете. Сластолюбивый волокита и паяц с мозгами насекомого, — прочитала она вслух, затем закрыла тетрадь, откинулась на спинку стула и с печальной улыбкой посмотрела на портрет необычайно красивого, но с оттенком некоторого мелодраматизма в лице, молодого человека, висевший над стоявшим неподалеку туалетным столиком. — Исчерпывающая характеристика, папа, только ты забыл упомянуть, что «лорд М.» еще и скуп. И хотя я убеждена, что твой друг Артур имел виды на маму — впрочем, он имеет виды на любую представительницу женского пола, — он, по-моему, был все же мелкой сошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122