Бедняжка Эдвардина, вздохнула Эбби, унаследовала ангельскую внешность от покойного отца, а куриные мозги — от матери. Вот уж не повезло! Просто страшно подумать, к чему может привести такое сочетание. А если бы душевные и физические качества родителей распределились по-другому? Эбби покрылась холодным потом, попытавшись представить себе образованную молодую леди с лицом издыхающей лошади. Попробовала бы она тогда сбыть с рук такую Эдвардину!
Бедняжка Гермиона! Еще одна женщина, которую повели к алтарю в расчете, что ее приданое поправит пошатнувшиеся дела Бэкуорт-Мелдонов. Ко всеобщему удивлению, ей удалось произвести на свет двух очаровательных малюток. И вот теперь они выросли, и им не было до матери никакого дела. Муж давно сбежал от нее, и Гермиона топила горе в бутылке «Сердечной отрады», а единственным существом, бескорыстно ее любившим, был визгливый комок шерсти по имени Пончик.
— Ладно, может, ты и права. — Она неожиданно испытала прилив жалости к Гермионе, ведь и та тоже стала жертвой Бэкуорт-Мелдонов. — Пончик — славный пес, нежный, как персик. А я чудовище, и он это чувствует. Прости меня, Гермиона, клянусь исправиться и больше не грешить. Если хочешь, я готова даже отправиться домой, чтобы загладить свою вину. Как ты думаешь, тогда он меня простит?
Она встала. Гермиона в ответ посмотрела на нее крохотными, блестящими и одновременно, как ни странно, какими-то блеклыми глазами и кивнула. Что-что, с горечью подумала Эбби, а толстокожесть всегда была отличительной чертой всех членов этой семейки.
— Да, конечно. А я буду молиться за тебя, Абигайль.
— Я счастлива.
Наклонившись, Эбби поцеловала напудренную щеку невестки. Она
направилась туда, где в последний раз видела окруженную толпой поклонников Эдвардину, лица которых та даже толком не могла разглядеть. Бедняжка щебетала не умолкая. Возможно, рассказывала волнующую историю о том, как ее вместе с братцем Игги застал викарий, когда они, оба голые, плескались в ручье, — ну не забавно ли это в самом деле?
«О Господи, и что это мне в голову взбрело? Не иначе я окончательно спятила!» — проклинала себя Эбби, проталкиваясь сквозь плотную толпу пэров и их жен, до отказа заполнившую бальный зал Селборнов, и чувствуя на себе их неодобрительные взгляды.
Нет, она вовсе не обижалась на них, даже когда кое-кто из этой титулованной публики, высокомерно смерив ее с ног до головы возмущенным взглядом, сразу отворачивался в сторону, словно устыдившись того, что вообще обратил внимание на такое ничтожество.
Она и есть ничтожество, грустно подумала про себя Абигайль Бэкуорт-Мелдон. Ни богатства, ни громкого титула, ни красоты. А уж в присутствии Эдвардины она вообще выглядит серой мышкой.
Уже давным-давно, сравнив себя с этой ослепительной юной красавицей, Эбби была вынуждена признать, что внешность у нее самая заурядная.
Конечно, волосы у нее хорошие — густые, длинные, светлого, почти пепельного оттенка. Но при этом прямые как палки, в то время как все сейчас сходят с ума по локонам.
Глаза тоже ничего, размышляла Эбби. Глубокие и таинственные, как озера, цветом напоминающие лесные фиалки после дождя. Но… и только.
Никто никогда не заглядывал ей в глаза, поэтому ни одна живая душа в мире не могла бы похвастаться тем, что видела, как в них пляшут шаловливые бесенята, как радость бьет в них ключом, буквально переливаясь через край. А может, так даже и лучше, потому что вряд ли это прилично для вдовы, к тому же строгих правил, которой не исполнилось еще и двадцати трех полных лет.
Нет, пора раз и навсегда выкинуть из головы пустые мечты. Все это верно, но Эбби так долго душила их в себе, что сейчас, в кои-то веки оказавшись в Лондоне, да еще в разгар сезона, она с замиранием сердца подумала: а вдруг и ей улыбнется счастье и она тоже найдет себе мужа?
Хотя бы в награду за все, что ей пришлось вытерпеть за эти ужасные две недели в доме на Халф-Мун-стрит.
Впрочем, неохотно призналась она себе, с таким же успехом она могла бы вырядиться в саван или вообще явиться голой, потому что если рядом оказывалась Эдвардина, глаза всех присутствующих устремлялись к ней, и Эбби отходила на задний план. А это было ужасно несправедливо — по крайней мере так она считала.
Вынужденная играть роль компаньонки этой молоденькой дурочки, Эбби внезапно осознала, что с приездом в Лондон для нее ничего не изменилось. С таким же успехом она могла остаться в их крохотном имении в Систоне. Она и здесь была такой же — надежной, практичной, здравомыслящей, хладнокровной, рассудительной. Словом, человеком, на которого можно положиться. Господи, до чего же ей все это осточертело! Ее благоприобретенные родственнички полагали, что знают ее, но это не так. Они помнили робкую, неуверенную в себе невесту, жалели юную вдову, а за последние несколько лет привыкли видеть в ней этакого семейного тирана, державшего в узде всю их семейку и правившего ими любящей, но твердой рукой.
Но в глубине души Эбби знала, что она совсем не такая. Практична? О да! Еще бы! Но при этом очень любит посмеяться, причем обладает далеко не тривиальным чувством юмора, острым как бритва язычком и умением во всем видеть смешное.
А иначе разве бы ей удалось выжить? Разве смогла бы она год за годом существовать бок о бок с этими тупоголовыми, самовлюбленными и в то же время на редкость обаятельными Бэкуорт-Мелдонами?
Но все же как ей хотелось вырваться на волю! Послать к черту всех ее любящих родственничков, вернее, убедиться, что все они благополучны и счастливы, а потом упорхнуть в кругосветное путешествие, повидать мир… или хотя бы те его уголки, которые интересовали ее больше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114