Некоторые в курсе, что такое «крест», а кто не знает, спросите компетентных товарищей — они подробно объяснят. По правде говоря, это очень нехорошая штука — можете мне поверить на слово, не напрягая сильно занятых ребят с металлическими зубами. Если на тебе «крест», нужно держаться от всех пенитенциарных учреждений как можно дальше. То есть в зону идти не просто не рекомендуется, а прямо-таки категорически противопоказано. В противном случае вам не поможет ни один проктолог в мире, даже самый лучший…
«Братва» ложбинская не на шутку переполошилась. Специфика образа жизни представителей данной категории состояла прежде всего в постоянной готовности схлопотать пулю в лоб или сесть в тюрьму. Но, выражаясь их языком, «заскочить на кичман» — это одно, а вот быть в готовности в любую секунду после этого «попасть на кукан» — совсем другое. Это, извините, совсем нехорошо — не по-мужиковски это!
Бригадиры собрались на нейтральной территории и обсудили ситуацию.
Вовцу единодушно выставили претензии: твоя, мол, картинка, друг ситный, два раза нарисовалась, значит, ответь! Либо докажи, что не верблюд, либо закажи малогабаритный контейнер, зарежься собственноручно и езжай в столицу. Хором за тебя страдать не желаем.
Вовец немного поотпирался, но ему моментально припомнили старые грехи и жестко предупредили: вот тебе трое суток сроку и карт-бланш. Разбирайся как хочешь, но результат должен быть…
Первым делом Вовец решил проверить своих пацанов — мало ли чего?
Начал с того, что велел доставить часового КПП, дежурившего в момент несвоевременной кончины Калгана. Когда «быки» притащили насмерть перепуганного мужика, которого уже допрашивали все кому не лень, бригадир посулил ему (цитирую дословно): «Либо башку оторву и в очко вставлю, либо награжу по-царски. В зависимости от результата…»
В установленное время старший прапорщик Турдыниязов сидел в холле загородной резиденции Вовца и с тревогой прислушивался к шуму за окном: в морозном воздухе стоял разноголосый гам съезжавшихся к усадьбе иномарок. Вскоре доложили, что все в сборе.
— Давай по трое, — возбужденно распорядился бригадир, потирая руки, и впился в опознанщика пристальным взором. Тут получился немалый конфуз: первая тройка состояла из приближенных Вовца, которые в день убийства «вора» безотлучно находились при бригадире, — именно эту тройку часовой с ходу и опознал.
— Они! Точно — они!!! — радостно закричал он, подавшись к бригадиру дородным телом. — Все сходится! Кожаны, собольи шапки, морды зверские, сами здоровые, как быки, — все в точности!!! Они это — избиенцы треклятые!!!
Умудренный горьким опытом бригадир вместо того, чтобы впадать в прострацию от столь неожиданного оборота, поступил несколько иначе: выгнал приближенных вон и велел всей группировке построиться во дворе в колонну по восемь. Затем, прихватив с собой часового КПП, вышел на улицу. И распорядился произвести опознание еще раз.
Вот тут несчастный часовой, что называется, выпал в осадок. Перед ним стройными рядами стояли восемьдесят мужиков примерно одинаковой шкафообразной комплекции, одетых в дорогие кожаные куртки на меху и шапки из соболя или норки. И у всех до единого «выраженье на лице» — как бы это помягче выразиться… в общем, даже отдаленно не подпадало под определение «симпатичное»!
Велев «быкам» разъезжаться, Вовец отпустил и часового — это был не свидетель. Предстояла нудная и малоперспективная оперативная работа. За трое суток Центральная группировка перевернула город и окрестности вверх дном, причем на сопредельных территориях никто не возмущался, все были в курсе, отчего такая кутерьма.
Между делом испортили матценностей не на одну штуку баксов, запытали до летального исхода пятерых подозрительных типов, пристрелили под горячую руку троих нервных и натворили еще кучу безобразий — все не перечислить. Результат был нулевой. Вишневых «99» в городе и окрестностях имелось несколько сотен, каждую из них кто угодно мог позаимствовать на время и снять номера, а любая троица в кожанках, дорогих шапках и со зверскими физиономиями вполне могла оказаться искомой: примерно четверть мужского населения Ложбинска в возрасте от 20 до 40 лет…
Когда до исхода отпущенных «братвой» трех суток осталось четыре часа, Вовец принял ванну, чисто побрился, облачился в свой любимый костюм и, положив перед собой на стол старенький «ТТ», который он предпочитал разным зарубежным штучкам-дрючкам, начал диктовать специально привезенному для такого случая нотариусу завещание. Сей документ получился очень коротким (снова цитирую дословно): «…Все, что принадлежит мне, оставляю своей дочери — Алене Алексеевне Анисимовой. Своей братве завещаю: кто мою дочь обидит — яйца оторвать и заставить паскуду сожрать в сыром виде. Детям от второго и третьего браков ничего не давать, потому как они получились дегенератами… Все — я сказал!»
В этот момент бригадиру доложили, что приперся какой-то чмошный головастик по фамилии Пульман и желает его немедленно видеть. Закончив диктовать завещание, Вовец внимательно его прочел, поставил закорючку и, выпроводив нотариуса, велел впустить этого… ну, как его там, блин. Пульмана, что ли.
Допущенный Пульман вошел нагло, без спроса расположился на диване и, сняв шапку, принялся промакивать платком вспотевшую плешь — упрел, сволочь, в прихожей.
— В общем-то я догадываюсь, зачем ты приперся, головастик. Опять будешь донимать меня своими дебильными заскоками, — задумчиво глядя на блестящую плешь своего визави, молвил бригадир. — Только ты опоздал, придурок несчастный, прикалываться более не придется… Я вот зачем велел тебя впустить — узнать хотел кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149