Но… без заклинания не будет такого ошеломляющего впечатления. И потом — кто его знает, а вдруг какие-то духи и правда сверху наблюдают за действом? Так что пусть все будет по-прежнему: положено заклинание — получите…
Курчавый гость внезапно закатывает глаза и мягким кулем сползает с лавки. Бандиты, тихо чертыхаясь, подхватывают его и начинают приводить в чувство. Шаман, не моргнув глазом, дочитывает заклинание, резко выдергивает костяную палку и, надавив ею на вскрытый участок черепной кости, обильно поливает рану каким-то тягучим составом из небольшой берестяной бутылки.
Соединяясь с кровью, состав пенится и шипит, затем, спустя несколько секунд, застывает, образуя твердую желтоватую корку, похожую на янтарь. Тутол вновь оттягивает веко жертвы и долго изучает зрачок.
— Готово, однако, — флегматично объявляет он курчавому, успевшему прийти в себя и хватающему ртом воздух наподобие большой рыбины, выброшенной на сушу. — Можно забирать.
— Что… уже все? — «Кашемировый» болезненно морщится. — И никаких… никаких транквилизаторов, антибиотиков… А?
— Две луны надо лежать, — терпеливо поясняет Тутол, словно не расслышав его вопроса, и для убедительности тычет пальцем вверх. — Башка совсем заживет — можно работать выгонять. Они знают. — Он кивает в сторону бандитов.
Те подтверждают слова шамана, дружно кивнув квадратными черепами.
— Выходит, ничего ему колоть-вводить не надо… И он гарантированно не умрет? — Курчавый, похоже, все еще сомневается. — Верно?
— Да все нормально, братан, че ты переживаешь! — досадливо восклицает старший бандит. — Мы обо всем в курсе — как и чего. Никто еще не помер — проверено неоднократно! Я тебе отвечаю — все будет тип-топ.
— Очень хорошо, — соглашается наконец курчавый и, смущенно крякнув, показывает пальцем на Тутола и его раба:
— Давай… пристрелите этих.
— Не понял! — удивляется старший. — Ты че, в натуре — совсем? А дырки кто потом будет вертеть — ты?
— Шутит, — успокаивает его младший «шкаф». — Хорош прикалываться, рассчитайся с ним, и покатили. А то жрать уже охота.
Тутол улыбается. Гость набрался впечатлений и слегка переутомился от переживаний — эвон как нехорошо шутит. Надо забрать деньги и выпроводить его на свежий воздух, а то еще начнет буянить — такие случаи бывали.
— Они — свидетели. — Курчавый вновь тычет пальцем в сторону Тутола и Васьки. — А этот тип стоит такие бабки, — он переводит палец в сторону распростертого на топчане мужчины, — что вам и в самых смелых мечтах привидеться не могут. Получив их, мы уберем его, и все будет шито-крыто… А если его клан каким-то образом узнает, что с ним случилось на самом деле, всех нас будут очень долго распиливать на части. И не только нас… Кто поручится, что шаман не расскажет об этом случае, когда его начнут активно допрашивать умелые ребята? А в том, что они будут искать со всевозможным пристрастием, я ни капельки не сомневаюсь… Так что, ребята, делайте выводы.
Немного подумав, «шкафы» синхронно вытаскивают из плечевой кобуры пистолеты. Старший, нахмурясь, укоризненно пеняет «кашемировому»:
— А че ж ты раньше не сказал? Мы-то думали — обыкновенный лох, ну, фирмач там какой…
Тутол перестает улыбаться — бандиты медленно, как бы нехотя, поднимают стволы и целятся: старший в него, тот, что помладше, — в Ваську.
— Я никому не скажу, — бормочет шаман помертвевшими губами. — Клянусь всеми духами тайги — никому!
— Извини, дед, так получилось, — сокрушенно бормочет старший, взводя большим пальцем курок. — Ей-богу, вот так вот — не хотели… — Выстрелы получаются неожиданно громкими — пистолету положено стрелять гораздо тише. На глазах изумленного шамана бандитов отбрасывает назад — из огромных ран на груди хлещет кровь. Такие раны делает в теле большого зверя его «ремингтон», заряженный специальными патронами, на пулях которых Васька делает надфилем крестообразные надрезы. Только при чем здесь «ремингтон»?
— Хороший ствол, — замечает профессор, входя в хижину. Из ствола «ремингтона» в его руках струится легкий дымок. — Однако, дядька, я тебе жизнь спас… Давайте грузите зомби в снегоход и быстро собирайте шмотки — надо отсюда сваливать. А я пока с этим фруктом потолкую. — Он приближается к трясущемуся от страха курчавому и приставляет ствол к его лбу.
— Ну-ка, соколик, расскажи, что это за зверь такой и с чем его едят. — Профессор кивает на топчан, но, заметив, что Тутол застыл на месте в нерешительности, недовольно понукает его:
— Я тебе что сказал, старый пердун?
Хочешь еще немного пожить — собирайся, поедешь со мной. Я тебя спрячу и в обиду не дам. А ежели останешься — на тебя уже завтра красноярская братва охотиться будет. Ферштейн?
Тутол стряхивает оцепенение, дает команду Ваське — собрать самое необходимое — и начинает суетливо перемещаться по хижине, принимая участие в сборах. Проследив за движениями аборигенов, профессор удовлетворенно хмыкает и, уставив на трясущегося курчавого тяжелый взгляд, изрекает:
— Вот что, сокол… Ты, как сам понимаешь, не жилец. Но, если хочешь умереть быстро и безболезненно, расскажи-ка мне, что это за фрукт и как вы им собирались воспользоваться. И поживее, я тороплюсь…
1
Правый ус получился несимметричным. Припомнив о разности восприятия объекта в зависимости от перспективы, Иван отошел назад, посмотрел, запрокинув голову, — нет, заметно. Лениво чертыхнувшись, он промокнул рукавом выцветшей футболки вспотевший лоб, подковылял к стене и несколькими жирными штрихами подкорректировал оплошность: нарисовал вождю сплошные усы, щетинистые, что ваша обувная щетка, и хищно топорщащиеся во все стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149