Это невозможно. Его тело вело себя так, словно имело собственную волю, но как она могла догадаться…
Она догадалась. Ничем другим невозможно было объяснить румянец, заливший ее щеки, или высокомерное выражение, появившееся на лице прежде, чем она отвернулась.
Дэвиду показалось, что его оцепенение длилось целую вечность. Он не мог поверить в то, что так глупо отреагировал на какую-то незнакомку, и не мог припомнить, чтобы хоть одна женщина смотрела на него с таким презрением.
Примитивное желание уступило место столь же примитивной ярости.
Он представил себе, как опускается на свободное место рядом с ней и говорит, что она ему и на спор не нужна… а еще лучше – что она права: одного взгляда на нее ему достаточно, чтобы захотелось затащить ее в постель! И каков будет ответ?
Но законы цивилизованного общества взяли верх.
Он глубоко вздохнул, прошел на свое место, сел и сосредоточился на том действе, которое, черт бы его побрал, происходило у алтаря. Ведь как-никак он цивилизованный человек.
К тому моменту, когда под сводами церкви стих отголосок последнего песнопения и невеста с женихом вышли из дверей, он уже совершенно забыл о той женщине…
Стефани Уиллингхэм стояла у мраморной стойки в дамской комнате загородного клуба и смотрела на свое отражение в зеркале.
По ее виду нельзя было сказать, что эта женщина только что совершила огромную глупость. И на том спасибо.
Она глубоко вздохнула.
Сколько еще должно пройти времени, пока она сможет вежливо уйти?
Довольно много, ответила она себе.
Невозможно, присутствуя на свадебной церемонии, уединиться в дамской комнате во время коктейля, а потом удрать до начала приема, не вызвав недоуменных взглядов. Она меньше всего хотела этого, потому что недоуменные взгляды означали вопросы, а вопросы требовали ответов, а их у нее не было.
Совсем не было.
То, как на нее смотрел тот мужчина в церкви, было ужасно. Своими холодными голубыми глазами он просто раздевал ее…
Стефани вздернула подбородок. Это достойно презрения. Иначе не скажешь.
Но она отреагировала еще хуже. То, что она поняла, как он смотрел на нее, что она точно знала о происходящем в его голове, – это одно, но невозможно объяснить или оправдать то, что случилось с ней: она ощутила жаркую волну в своей крови.
Ее щеки вспыхнули от одного лишь воспоминания.
– Что с тобой происходит, Стефани? – спросила она свое отражение в зеркале.
Мужчина был интересный. Даже красивый, в строгом смысле этого слова… если, конечно, кому-то нравится такой тип. Подтянутый и, пожалуй, агрессивно мужественный. Волосы собраны в хвостик. Худощавое мускулистое тело, ковбойского стиля костюм. Сапоги. Сапоги, силы небесные!
«Чистый Клинт Иствуд, оказавшийся проездом в Коннектикуте», – подумала она, готовая рассмеяться, но не рассмеялась. Потому что почувствовала, будто кто-то зажег глубоко внутри пламя, пламя, готовое ее испепелить, что было чистейшим абсурдом.
Она не любила мужчин, не хотела иметь с ними больше ничего общего. Так почему же так прореагировала на этого человека?
Усталость – вот в чем надо искать ответ. Вчера поздно ночью она прилетела из Атланты и рано встала сегодня утром. И, между прочим, неделя была тяжелой. Сначала ссора с Клэр, потом встреча с судьей Паркером и, наконец, неутешительная консультация со своим адвокатом. И все это время она не смела показывать свое паническое настроение, потому что это могло только подстегнуть Клэр.
Стефани вздохнула. Не надо было поддаваться уговорам Энни и приезжать на эту свадьбу. Начать с того, что она вообще не любительница свадеб. У нее нет никаких иллюзий на их счет. Она никогда не питала иллюзий, даже до того, как вышла замуж за Эйвери, хотя, видит Бог, желала лишь добра Доун и Николасу. Стефани приложила все силы, чтобы приехать сюда, на север, на это событие. Как только пришло приглашение, она туг же позвонила Энни, чтобы выразить свою радость по поводу помолвки, а потом вежливо отклонить приглашение, но Энни и слушать не хотела.
– Только без этих «южных» штучек, – решительно сказала Энни. Потом голос ее смягчился. – Ты должна приехать на свадьбу, Стеффи. Кроме всего прочего, ведь это ты познакомила Доун с Николасом.
На самом деле она их не знакомила, просто ехала через Коннектикут домой после недели, проведенной на Кейп-Коде, – недели, когда она бродила в одиночестве по пустынному в межсезонье пляжу и пыталась разобраться в своей жизни. Лило как из ведра, и тут, когда она пересекала границу между штатами Массачусетс и Коннектикут, у нее спустила шина. В отчаянии, промокшая и продрогшая, она стояла у обочины и хмуро смотрела на колесо, когда подъехала Доун и предложила свою помощь. Следом за ней появился Ник. Он отстранил Доун и опустился на колени в грязь, чтобы помочь, но его взгляд был все время устремлен на Доун. По счастливому стечению обстоятельств, едва Ник все наладил, подъехала Энни. Она остановилась. Смеясь, тут же под дождем они представились друг другу, и Энни пригласила всех к себе на импровизированную чашку горячего какао.
Улыбка Стефани погасла. Эйвери никогда бы не понял, что цепочка несущественных совпадений может привести к дружбе, ведь он так никогда ничего и не понял в ней, начиная с того дня, когда они поженились, и кончая тем днем, когда он умер…
– Миссис Уиллингхэм?
Стефани заморгала и уставилась в зеркало. Доун Купер – бывшая Доун Купер, – ослепительная в своем белом кружевном с атласом платье, улыбалась ей с порога.
– Доун! – Стефани бросилась к девушке и обняла ее. – Поздравляю, дорогая. Или я должна пожелать удачи? – Она улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43