Отец обещал подъехать на пару дней — по возможное ти, — хотя Ольга относилась к этим его порывам скептически: работа прежде всего. Правда, в последнее время Игорь Анатольевич стал меняться, он и недели не мог прожить без своей жены.— Ну, идите, дети мои, — благословила их Инка, плюхнувшись с ногами на шелковое покрывало кровати. — Встречаемся через полтора часа в местном баре.— Лучше через два, — осторожно заметил Марк.— Марк, душка, ты просто сексуальный маньяк. Надеюсь; этих двух часов вам хватит на все?— Инка! — поморщилась Ольга. — Хоть сейчас оставь свои намеки.— Отчего же? Горы располагают к разнузданному сексу.Не смею задерживать последних пылко влюбленных.— А на чай? — Кажется, Марк и не думал уходить.— Что значит — «на чай»? — искренне удивилась Инка.— Я же допер все твое барахло!Барахла действительно было предостаточно: казалось, Инка привезла в эту горную Тмутаракань весь свой гардероб, включая вечерние платья для приемов в московской мэрии.Одних только горнолыжных костюмов было три пары, не говоря уже о массе хорошеньких, по-женски легкомысленных аксессуаров.— Бог подаст, зятек. Не убивай старуху своими меркантильными притязаниями. Жду вас через два часа. Форма одежды — парадная…Через пятнадцать минут они уже были в своем коттедже.Марк тотчас же занялся вещами: две дорожные сумки, два чемодана на колесиках, привезенные Марком из Киля, куда он летал по поручению отца, и довольно внушительный «дипломат» с документами, который Марк всегда закрывал на кодовый замок: привычка, выработанная годами работы в концерне. Все документы должны быть в безопасности. Ольгу умиляла эта почти пародийная боязнь промышленного шпионажа…Ольга стояла возле широкого — во всю стену — окна и не могла отвести взгляда от сказочного великолепия безмолвного синеватого снега и почти черного неба в обрамлении высоких сосен. Она напрочь позабыла о дурацкой сцене в аэропорту, ее сердце учащенно билось — щегол в клетке, да и только. Марк, только что зажегший огонь в камине, тихонько подошел сзади и осторожно обнял жену за плечи.— Нравится? — выдохнул он, спрятав лицо в ее волосах.— Просто сказка, милый! Лучше и придумать невозможно.— Я люблю тебя.Ольга рассмеялась и повернулась к нему.— Знаешь, сколько раз ты говорил мне это?— Не знаю, — он насторожился. — Ты разве считала?— Первое время — да…— И как?— Сбилась на второй тысяче.— Неужели я так болтлив? Нужно серьезно заняться собой.Служащие моего ранга должны уметь держать язык за зубами.— Я так счастлива, Марк!— Надеюсь, что даже эта стерва Инка ничего нам не испортит.— Не нужно, Марк. Она все-таки моя лучшая подруга.— Добавь еще, что она жена твоего отца.— Это запретная тема… Ты же видишь, с ней он даже помолодел.— Я всегда говорил, что твой отец — удивительный человек. Держать в узде эту кобылицу потяжелее будет, чем концерном управлять.— Хорошего же ты мнения о женщинах! — Ольга потрепала Марка по светлым мягким волосам.— Не обо всех… Идем…Она знала, что последует за этим: должно быть, отблески огня из камина будут хорошо смотреться на его теле — загорелом (солярий каждый понедельник, с восьми до полдевятого вечера) и хорошо тренированном (тренажерный зал два раза в неделю, вторник и пятница, с семи до восьми утра). Ольге всегда нравился запах его волос: в страсти этот запах приобретал сухой ванильный оттенок. Марк никогда не потел во время любви. Однажды, после бутылки коньяка, распитой на пару, Ольга имела неосторожность поделиться этим невинным наблюдением с Инкой.— Я всегда говорила, что твой Марк — обыкновенная провинциальная шлюха, — подвела неожиданный итог она.— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Ольга.— Только шлюхи не потеют, когда трахаются.— Ты думаешь?— Моя старинная подруга, проститутка с Тверской, считает именно так. Шлюхи всегда остаются сухими, потому что на клиента им плевать, во время акта они заняты подсчетом денег и другими радостными мыслями…— И что из этого следует?— Только то, что не существует настоящей любви без, пардон, физических выделений. На твоем месте я бы сильно задумалась о природе его настоящих чувств к тебе, Лелишна…Больше они на эту тему не заговаривали. Но дурацкая тирада Инки колом засела в Ольгиной голове. Она даже как-то спросила об этом Марка, очень ненавязчиво. Он смутился, но лишь на секунду. А потом рассмеялся и поцеловал Ольгу в голую грудь. Это был самый долгий и самый нежный поцелуй из тех, что он ей дарил.— Я ведь слишком южный человек, кара. Я вырос там, где нет даже намека на воду. Сухой климат меня основательно подпортил, прости……А теперь он стоял позади Ольги и искушал ее каминным огнем, глазами, исполненными так знакомой ей страсти, напряженно сведенными руками.— Пойдем, кара, — снова шепнул он.Ольга всегда оттягивала момент соития — оттягивала настолько, насколько вообще его можно было оттянуть. Иногда ее хватало на несколько минут, иногда брачные игры затягивались, но то, что следовало за ними, было всегда одним и тем же: сумасшедшая, хотя и немного прагматичная страсть, всегда остающаяся чуть-чуть неутоленной. Ольге всегда хотелось соответствовать этой страсти — и именно в этом заключался прагматизм. Колодец невозможно вычерпать до дна, Ольга свято в это верила. Даже после двух с половиной лет супружеской жизни.— Ты знаешь, чего я боюсь больше всего, кара?Они только что оторвались друг от друга, Марк поглаживал ее плоский живот и задумчиво смотрел на огонь.— Что, когда я рожу тебе сына, у меня отвиснет грудь…— Что ты! — Он тихонько засмеялся. — Я буду любить тебя любой… Нет, я совсем не то хотел сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19