Он поднялся, аккуратно обошел чудище, которое снова выглядело как обычное бревно, нашел и подобрал свой меч. Ему было вполне ясно, что в старой доброй рукопашной тварь из коряги ему не одолеть.
Конан, постоянно оглядываясь на существо, подошел к шатру. Лошади, привязанные возле палатки, недовольно фыркали, но не выглядели слишком испуганными.
«Во имя девяти кругов царства Нергала, – зло подумал Конан, – что же это такое? Выглядит как демон, нечисть или порождение тьмы, а кони его не боятся? Да и я не чувствую никакой черной магии…»
Киммериец сел у шатра и какое-то время ругался в голос, поминая как само существо, так и его предков и потомков. Проклятия не возымели результата. Бревно продолжало спокойно лежать в отдалении. Хотя, Конану показалось, что оно вроде бы очень медленно приближается. Но утверждать это с уверенностью варвар не мог – слишком мало света.
Наконец киммерийцу надоело отводить душу крепкими наемничьими словечками. Он залез в шатер за бурдюком с аракой, уселся перед входом, скрестив ноги и, сделав хороший глоток, стал размышлять вслух:
– Если ты не демон и не порождение черной магии, то тебя можно убить обычным оружием, которое опасно и для других животных… Ну и людей, наверное. Один Сет знает, на что ты вообще похоже! Помесь лягушки и тигра с бревном! Это ж надо такое придумать! В пьяном сне такая страхолюдина не привидится! А если и приснится – седлом не отмашешься! Может, ты само сдохнешь, а? Слышь гадина, я с тобой разговариваю?! Молчишь? Молчишь… Ну молчи, пока можешь! Старина Конан все равно тебя прикончит! Вот только араку допьет. Бр-р… Ну и гадость! Как огнем жжет!
Тут Конан вдруг замер с открытым ртом. Затем прикрыл его ладонью и тщательно вытер. Хлопнул себя по колену и нараспев произнес:
– Ого-онь! Какой я болван!
Некоторое время он сидел почти неподвижно, пристально разглядывая то корягу, то костер, уже начавший угасать, то бурдюк с аракой, который сжимал левой рукой.
– Ладно, – пробормотал киммериец себе под нос, медленно поднимаясь. – Это мой единственный шанс. В рукопашной мне его не одолеть.
Конан подошел на минимальное безопасное расстояние к проклятой коряге. Взвесил в руке бурдюк:
– Хе-хе, фунтов на двенадцать будет. Ну, лови!
С этими словами киммериец срезал бурдюку горлышко и, тщательно прицелившись, швырнул в бревно. Тварь никак на это не отреагировала, оставшись неподвижной. Бурдюк упал удачно, как раз на то оконечье бревна, где горели багровые глазки. Большая часть араки тут же вытекла. Конан сходил к костру. Подпалил свежую ветку. Вернулся и молча бросил на бревно.
Арака мгновенно вспыхнула бледным синеватым пламенем. Коряга зашипела и задергалась. В ее шипении довольному Конану слышались боль и страх.
– Ага! – заорал он. – Не нравится? Гори, паскуда! Полыхай! Кром!!!
Он начал приплясывать от удовольствия, не обращая внимания на боль в ранах.
Тварь судорожными рывками начала отползать. Ее шипение становилось тише. Уползала она довольно быстро, пока не скрылась в темноте. Конан не стал ее преследовать. Раз убегает, значит, плохи дела. А загнанный в угол или раненный зверь опасен вдвойне. А то и втройне. Убралась – и славненько. У нас и других дел навалом. Араку вот только жалко…
Как киммериец и предполагал, Кемал был мертв. Тварь разорвала ему живот и горло аж до позвоночника. В мертвых глазах застыли ужас и недоумение. Конан горестно вздохнул. Не то чтобы варвару было сильно жаль кочевника, но кто теперь проведет его до туранской границы?! Может быть, стигиец? Если это Сетово отродье еще не подохло в подземелье…
По правде говоря, Конан в пылу схватки совсем забыл про спасенного стигийца. Если этот дурень просидел там целую седмицу без воды и жратвы, то он, наверно, весьма голодный. А значит, слабый. Наверное, поэтому он не вылез по веревке сам.
Киммериец сходил за сумкой с едой и полез в колодец, предварительно швырнув туда горящую ветку. Как потом выяснилось, это было очень большой ошибкой.
Едва лишь Конан сделал пару шагов вперед, как крышка гробницы медленно начала возвращаться на свое законное место. Конан бросился назад, но было уже поздно. Стигиец издал горестный вопль, полный такой безнадежности, что варвар вздрогнул.
Киммериец молча сел на каменный пол и обхватил голову руками.
Он оказался в ловушке.
Конан просидел так довольно долго, не меньше колокола. Только швырнул стигийцу сумку с едой. Тот, жадно давясь, чавкая и всхлипывая сожрал целую лепешку и кусочек вяленого мяса тут же заснул, свернувшись калачиком в углу.
Бездеятельность и уныние были не в характере киммерийца, поэтому он решил бороться дальше, хотя еще и не знал с кем. Но что бороться придется, варвар чувствовал, что называется, нутром.
Так как стигиец дрых как сурок, на которых варвар насмотрелся в джунглях Черных королевств, Конан решил не трогать его, но и на разведку пока не ходить. Он улегся поудобнее на весьма жестком полу и мгновенно заснул.
Пробуждение варвара нельзя было назвать приятным. Он замерз, мускулы затекли, и сильно болел раненый живот. Вдобавок киммерийцу сильно хотелось пить. «Не надо было хлебать вчера это дурацкое пойло», – печально подумал Конан и с удивлением отметил, что прекрасно видит не только всю комнату, но и изрядную часть коридора. Правда, свет был неестественно-зеленым, но это уже мелочи.
Стигиец до сих пор спал. Конан вволю напился из бурдюка, с огорчением заметив, что тот пуст почти наполовину, и съел лепешку с куском копченой баранины. Громко рыгнув, пнул стигийца. Тот сразу вскочил и вжался в угол. Но, увидев киммерийца, слегка расслабился и потянулся к воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12