И вот за какие-то ничтожные доли секунды она так безрассудно забыла о реальности, обо всем на свете и позволила себе мечтать, что они все еще вместе… муж и жена… что они все еще… Все еще кто? – спрашивала она себя, усилием воли справившись с тошнотой и закрывая за собой дверь кабинета. Все еще любовники?
Горячая волна, внезапно всю ее окатившая, ответила сама за себя.
Иэн, выскочив следом, теперь догонял ее, встревоженно спрашивая на ходу:
– Лейси, что-то не так? Ты… как-то странно выглядишь… Я…
– Все прекрасно, Иэн. Просто мне стало очень стыдно, что я забыла обещание, данное Майклу. Вспомнила на полпути сюда и решила уж заехать, сказать тебе лично.
Ей и в голову не приходило, что в ней таятся такие задатки сочинительницы… или лгуньи.
– Насчет нашего дела я тебе позвоню завтра. Извини еще раз.
Он улыбался, и в его улыбке сквозило беспокойство, но характер не позволил ему задавать ей вопросы или задерживать. Лишь оказавшись одна в машине, Лейси поняла, что по-прежнему не представляет себе, зачем Льюис приехал в этот город и, что гораздо важнее, сколько он собирается здесь пробыть.
Судя по его шоку от встречи с ней – недолго. Даже если он и собирался задержаться, то теперь наверняка изменил решение, мрачно размышляла она, недовольная собой. Счастье еще, что Джессика уже в университете!
Джессика. Лейси стало плохо. Что почувствует ее дочь, узнав, что отец приезжал в их город, а мать ни словом не обмолвилась об этом? Но ведь Джессика ни разу не высказала желания попытаться разыскать отца.
Это еще не значит, что в глубине души она не мечтает побольше узнать о нем. Чисто по-человечески можно понять, что Джессика наверняка испытывала такое желание, даже если любовь к матери и вынуждала ее молчать.
Лейси понимала, что не в состоянии сейчас вести машину. Она откинулась на спинку, устало раздумывая о том, что у нее появилась опасность ко всем своим эмоциональным тяготам прибавить еще и чувство вины.
Очень нескоро она решила, что физически и духовно уже готова отправиться домой. Она тронулась с места, вцепившись побелевшими пальцами в руль. Лоб ее перерезала глубокая морщина, поскольку она изо всех сил старалась отогнать воспоминания о Льюисе.
Если она так кошмарно отреагировала на один его вид, то страшно представить, что бы с ней произошло, вздумай он до нее дотронуться.
Дотронуться! В горле у нее хрипло булькнул истерический смешок. Последний раз он дотрагивался до нее в ту ночь, когда они в последний раз занимались любовью – меньше чем за неделю до крушения их брака.
Лейси вздрогнула, слезы заволокли глаза, и только настойчивый гудок соседней машины вернул ее к реальности и заставил следить за дорогой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда Лейси добралась до дома, ее эмоциональное потрясение отзывалось неудержимой дрожью во всем теле. Она сразу поднялась наверх и встала под ледяной душ, пытаясь остудить не только пылающую кожу, но и огонь, сжигающий ее изнутри.
Господи, как же она объяснит свое смехотворное поведение Иэну? Она ведь лгала ему, лгала так очевидно и неуклюже, что он наверняка это понял. А ложь Лейси ненавидела – эта ненависть была наследием прошлой жизни, доставшимся ей от тех ужасных дней, когда она поняла, что, даже занимаясь с ней любовью, Льюис думал о другой женщине. Лейси никогда не видела этой женщины, но та наверняка существовала и раньше в жизни Льюиса, потому что не может же мужчина разлюбить одну и влюбиться в другую в течение недели? Боже, а она могла бы поклясться, что в его любви были и страсть, и желание, и жажда обладать ею…
Очень, очень долго после его ухода она не разрешала себе даже думать об этом обмане. Сначала помогала, защищала ее от подобных разрушительных мыслей беременность. Но настал все же день, много позже рождения Джессики, когда все мысли, все время Лейси уже не были полностью поглощены счастьем и заботами о крошечной дочери, – и тогда вернулись непонимание и боль. Как мог Льюис заниматься с ней любовью с такой страстью и очевидной искренностью, с такой глубиной и так правдоподобно изображая чувство – а через несколько дней отпрянуть от нее, дрожа от отвращения, отшатнуться от невинного прикосновения, от умоляющего жеста. Ведь она протянула к нему руку, всего лишь чтобы попросить его объяснить ей, как случилось, что их любовь умерла, как он сможет жить без нее.
Вот тогда-то они и появились, эти мучительные, постыдные сны, в которых она снова и снова возрождала их физическую связь. В этих снах не было барьеров, боли, чувства реальности – только сверкающий, восторженный калейдоскоп незабытых исступленных наслаждений. Но наступало утро, реальность возвращалась вместе с болью и раскаянием в том, что она так жалко, по-идиотски продолжает мечтать о мужчине, который о ней и думать забыл.
Лейси позвонила маме Майкла, чтобы узнать, нельзя ли приехать раньше условленного времени. В этом случае в ее лжи Иэну была бы хоть какая-то доля правды.
Минуты, проведенные с Майклом и его семьей, подняли ее настроение и вместе с тем, как всегда, принесли тихое, ноющее ощущение боли. Прозрачная чистота и жизнелюбие малыша, его сияющие глаза раздирали ей душу, когда она вспоминала о смертельной бренности его хрупкого тела.
В болезни Майкла наступила ремиссия, ее разрушительное воздействие приостановилось – на время. На время, но не навсегда.
Общение с Салливанами должно было бы показать ей в истинном свете ее собственное копание в своих душевных муках, укоряла она себя по пути домой. Вместо этого она постоянно сравнивала нежную близость, существующую между родителями Майкла, их общую любовь к своему малышу, к другим детям – со своей одинокой жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44